Ослиная скамья (Фельетоны, рассказы)
Шрифт:
– Так!
– Ну, так вот! (Тут он выразительно и уже смелее посмотрел на Данила.) И разве они, капрал, не люди, а? Посмотри на них: словно родные братья, своего раненого не бросают, а все по очереди несут. Ведь это настоящие люди, так ведь, капрал?
– Так, Петар. Но что ты хочешь, чего ты тянешь?
– Я говорю, не будет беды, если я им помогу, а вы говорите, что хотите. Вот и все!
Решительно сказав эти слова, он уже без стеснения снял с плеча винтовку и дал ее Данилу.
– Подержи, - сказал он и подошел к пленным.
–
Я изумился, а Петар взвалил раненого на спину и решительными, сильными шагами двинулся вперед.
Мы тронулись за ним.
Почти целый час он не снимал раненого со своей спины, не сказав за это время ни слова. Пленные отдохнули, и вскоре раненого переложили на спину Тонче.
Петар догнал Данила, взял винтовку, потом подошел ко мне и с гордостью спросил:
– Правильно я сделал, капрал?
– Правильно, Петар!
– ответил я.
Скоро мы вошли в Цариброд.
Этого благородного человека звали Петар Дабич.
ДУНЯ
Завтра под Пиротом будет кровавое сражение. Наша часть еще днем отступила к Сукову Мосту, а под вечер расположилась в поле около Бериловаца, слева от дороги, ведущей на Софию.
Как раз по дороге из Пирота промчался на коне мой знакомый, оглянулся, махнул рукой и крикнул, что на почте в Пироте лежит для меня пакет.
Господин подполковник разрешил взять хромого коня из обоза. Вечером мне следовало ехать в Пирот и утром вернуться сюда, если часть будет располагаться на этом же месте.
Я сел на клячу без седла и без подстилки. Несмотря на все мои старания, лошадь шла вяло, жестоко мстя за понукания своим костлявым хребтом. Пришлось испытать всевозможные способы езды, даже и тот, которым пользуются при езде на ослах.
Как бы то ни было, поздним вечером мы с клячей прибыли в Пирот. Я привязал ее за столбик ограды одного строящегося дома, уверенный в том, что никто не отважится присвоить себе такую клячу, способную только есть.
Первым, кого я встретил у входа в кафе Рабена, был мой приятель Лаза, человек всегда веселый; у него в Пироте были какие-то "дела". Он хладнокровно рассказал мне, что на Сарлаке выше Пирота строятся укрепления для предстоящих боев. Стрелять будут прямо над крышами пиротских жителей, поэтому многие из них уже уехали к Паланке.
Мы вошли в кафе выпить по чашке кофе. Здесь уже не было того оживления, какое царило до войны, когда наши войска стояли под Пиротом.
Удивительный человек - мой приятель. Он мог сразу же сообразить, чем заполнить время, особенно если речь шла о ночи. Я опоздал получить пакет и должен был ждать до рассвета. Вот мы и размышляли, как провести ночь, оказавшуюся в нашем распоряжении.
Лаза быстро нашел себе лошадь с такими же достоинствами, как у моей, и мы вдвоем направились через маленькое неогороженное кладбище по дороге на Княжевац.
Примерно на половине пути между Пиротом и Темской стоял уединенный запущенный кабачок. Бывало, я часто заглядывал
Месяц скрывался за облаками. С размытой дождями дороги под копытами наших ленивых кляч не подымалась пыль. Приятно шелестели ветви высоких тополей. Опавшая листва шуршала по краям дороги.
Издалека мы увидели слабый свет, пробивавшийся через маленькое грязное окошечко низкого кабачка и напоминавший угасающую маленькую лампадку.
Теперь недовольные кони будут грызть коновязь, а мы, добравшись до кабака, с удовольствием выпьем здешнего превосходного вина.
Входим в низкие двери. Дрожит свет небольшой закопченной лампы, висящей на средней балке низкого потолка. Никого нет. Только над маленькой тарелочкой, из которой, может быть, ел какой-нибудь усталый путник, жужжит ленивая осенняя муха, и кажется, что слышишь пряху и тупое жужжание ее веретена. Опустив голову на грязный прилавок, крепко спит Дуня, руки ее с вязанием лежат на коленях.
– Дуня, Дуня!
Девушка вздрогнула и застыдилась, что не слышала, как мы вошли.
– Ты устала?
– Нет, нет... Какого вам вина, белого или красного?
– Дай нам красного и приготовь по чашке кофе.
Сразу видно, что Дуня теперь совсем не такая, какая была до войны. Тогда она умела отшутиться, весело ответить на любой вопрос. Придем, бывало, бабка Ягда поставит на жар сковородки для яичницы, а мы шутим, убеждаем Дуню, что мы хорошие люди, спрашиваем, пойдет ли она за кого-нибудь из нас замуж. Она смеется, не верит, что мы холостые. Тогда она была уже помолвлена и, стоило нам заговорить об ее женихе, сразу убегала.
В этот вечер мы долго просидели в кабаке. Но Дуня молчала, ни о чем не спрашивала нас, кратко отвечала на вопросы.
Мы ошиблись. Если бы это была прежняя Дуня, мы бы весело провели время. А тут - мы молчим, и она молчит.
Меня уже стало клонить ко сну. Приятель мой в этот вечер тоже словно забыл о шутках. Рассказывал мне что-то важное, серьезное. А у меня, как только закрою глаза, голова сразу опускается на грудь. Видя это, ион умолк. Молчим, кругом тишина. Слышно, как постукивают спицы в руках у Дуни, да как наши клячи грызут коновязь.
– Ну что же, поедем?
– Да.
Он пошел отвязать лошадей, а я остался расплатиться. Дуня подошла и только сейчас узнала во мне старого знакомого, с которым столько раз шутила. Улыбнулась такой улыбкой, от которой я всегда вспыхивал. На ее румяных щеках появились две милые ямочки.
Когда я отдавал ей деньги, она задержала мою руку, доверчиво посмотрела мне в глаза.
– Ты был там?
– быстро спросила она.
– Где там?
– В бою.
– Да.
– Много погибло из пятнадцатого полка?