Основание

Лякмунт

Начну с конца. Сидя сейчас в прохладном номере, я особое удовольствие получаю от работающего кондиционера. Дело в том, что позавчера у нас в машине аналогичное устройство перестало работать. Шофер этому, кажется, только обрадовался. Всю неделю он хлюпал носом из-за насморка, вызванного, по его словам, сильным перепадом температур — забортной и в салоне. За бортом после того, как мы спустились с гор, жара была градусов сорок. Точнее сказать не могу, поскольку в арендованном джипе (самом дорогом из предлагавшихся) термометр не работал изначально. Шофер мой оказался большим философом. После того, как отказал кондиционер, он заявил, что поездка в прохладной машине по Индии — профанация идеи. Именно так и сказал — профанация. В колледже, который он закончил пару лет назад, его научили разным мудреным английским словам. Своим образованием, включая знание

английского, он очень горд и имеет к тому определенные основания. Может показаться странным, но именно из-за его образованности уверенно понимать его речь я начал не сразу, а только спустя примерно сутки после начала нашего общения. Поскольку говорит он с весьма специфическим акцентом, я подсознательно был уверен, что языка он толком не знает, и не слишком старался вникнуть в темные для себя моменты его речи. Впоследствии выяснилось, что шофер украшал свои тирады использованием сложнейших английских грамматических конструкций. В последний раз с этими всеми сложноподчинностями и согласованием времен я сталкивался при подготовке к зачету по английскому. Я был уверен, что все эти красоты и сложности существуют только в учебниках и ошибался. Добавлю, что простой индийский парень в качестве строительного материала для упомянутых конструкций часто использовал слова, значения которых мне неизвестны и в русском языке. Когда я, наконец, сообразил, что его английский существенно превосходит мой собственный, пришлось из вежливости поинтересоваться, все ли шоферы в Индии такие эрудированные. Он меня успокоил, что не все. Оказалось, что мой шофер один из совладельцев фирмы, в которой я взял напрокат джип, а обязанности возничего он принял на себя добровольно, стремясь отдохнуть от однообразия офисной жизни.

Сейчас поделюсь еще одной бытовой подробностью индийского жития и перейду к описанию духовных аспектов нашего путешествия. В отеле города Дхармасала в номер меня провожал очень солидный господин цвета печеного баклажана, служащий гостиницы. В номере он завел меня в туалет и со скромной гордостью обратил мое внимание на имевшуюся там туалетную бумагу. О причинах гордости я догадался позднее. В следующий раз туалетная бумага мне встретилась уже здесь, в лучшем пятизвездочном отеле столицы Индии.

Роберт Карлович, я перечитал последний абзац и решил его не стирать. Ведь Вы же сами просили меня быть понепосредственнее при изложении своих впечатлений и размышлений. Вот я и постарался.

По дороге к Учителю Зеленой горы далекая Индия мне трижды напомнила мою северную родину:

1. Основное дерево в предгорьях Гималаев, как и у нас — елка. Не пальмы всяческие и прочие кактусы, а наша простая русская ель. Основное отличие в том, что у нас по ёлкам прыгают белки, а здесь — обезьяны. Правда, обезьян тут куда больше, чем у нас белок.

2. Здешние гаишники очень напоминают отечественных. Я ни разу не видел, чтобы они занимались организацией безопасного движения (я говорю о провинции; в Дели видел много очень деятельных регулировщиков). В горах сотрудники ГИБДД останавливали нас дважды, и оба раза проверяли не только документы на машину и наличие аптечки, но и дотошно изучали содержимое последней. Причем, пристальное внимание было уделено тому, чтобы бинты и лекарства не были просроченными. Я возрадовался тому, что не только у нас дорожная полиция печется о здоровье граждан. Денег мы им так и не дали.

3. Дорожные работы здесь производятся женщинами. Руководит ими, конечно, мужчина, но каменные завалы на дорогах, образующиеся от частых лавин, вручную растаскивают местные дамы, достаточно хрупкие на вид. Одним словом, уровень эмансипации индийских женщин вполне близок к нашему российскому.

Довольно о суетном, перехожу к духовному.

Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, — говаривал когда-то Еврипид. Роберт Карлович, обязательно знакомьте всех, кому хотите понравиться, со своим другом — Учителем Зеленой горы (далее, УЗГ), и Вам гарантировано бесконечное уважение Ваших знакомых. Это я шучу, конечно. Вы и сам — очень даже ничего:) А если серьезно, УЗГ оказался крайне приятным джентльменом, внешне совсем не похожим на индийца. Это и не удивительно, по происхождению он из Китая. Живет сейчас, как Вам известно, в маленьком монастыре. Я не знаю, сколько там кроме него монахов, но за четыре дня я увидел еще человек десять — монастырь и в самом деле маленький. Нашел я Учителя довольно быстро. Собственно, он оказался первым человеком, которого я в монастыре повстречал. Как только я его идентифицировал, тут

же передал привет от Вас и он, как мне показалось, очень обрадовался. Правда, тот факт, что Вы — «Карлович» он узнал, по-видимому, от меня и весьма этим заинтересовался. Короче говоря, в первом раунде нашего общения я некоторым образом просветил Учителя, рассказав ему про российскую систему имен, отчеств и фамилий. Хочу заметить, что про «просветил» шутка не моя, а его собственная. Он так и сказал, мол, я с первых слов знакомства научил его чему-то новому, и теперь он просто обязан оказать мне такую же любезность. Я, признаться, поначалу воспринял это как легкую насмешку над моей готовностью растолковать ему всё, что знаю про отчества, но он заверил меня, что в его словах нет никакой иронии.

УЗГ, чтобы определить направление наших будущих бесед, поинтересовался моими духовными проблемами. Я честно ответил, что проблем у меня нет вообще, и духовных в частности. Тогда он спросил, что мне известно о буддизме.

Я рассказал, что за свою, не слишком долгую жизнь, я несколько раз предпринимал попытки познакомить себя с учением Будды. Разнообразных поводов, которые меня к этому подвигали, я насчитал ровно четыре. Этот факт позволил мне воспользоваться проверенной временем формой изложения Четырёх Благородных Истин самого Будды Шакьямуни. Именно этой формой я воспользовался для изложения причин, по которым я произвел четыре попытки изучения буддизма. Вот четыре Благородных Повода Траутмана, изложенные изумленному Учителю:

1. Подражание своим личным знакомым, которые мне нравились, и которых я уважал. По каким причинам эти знакомые увлеклись буддизмом мне неведомо, однако это произошло. Вот эти новообращенные приятели и были моими учителями. Благодаря методике обучения этот повод оказался самым продуктивным из четырех — меня не заставляли читать умные книжки и преподавали учение о Дхарме простыми и ясными словами. Догадываюсь, что если бы с нами был сам Будда, он бы услышал много нового о своем учении.

2. Учебный план Университета, включавший историю религии. Поговаривали, что наш преподаватель и сам буддист, поэтому его усердие было искренним. Возможно, если бы он старался передать суть учения, то был бы более успешным в своей миссионерской деятельности. Вместо этого он заставил нас выучить с сотню санскритских терминов, имен и дат. Единственное, что я от всего этого получил, был зачет по предмету.

3. Интимно-личные причины. У меня была подружка, которая в качестве предварительных ласк признавала только беседы о духовном, тяготея при этом к буддизму. К ласкам завершающим я допускался лишь после предварительных, поэтому волей-неволей вынужден был научиться поддерживать беседу на заданную тему. В этом мне очень помогла замечательная книга «Буддизм» из серии «Религии мира для детей».

4. Желание понять устройство мира. Такое желание время от времени посещает всех молодых людей, и я не исключение. Томимый жаждой познания, я приобрел килограмм тридцать буддистской литературы. Прочитал из них максимум граммов пятьсот. Эти полкило мудрости приходились в основном на современные произведения авторов европейского и американского происхождения. Возможно, у них были тибетские, индийские или японские учителя. Как-то один мой приятель, учитель из первого пункта, просмотрев эту литературу, назвал ее «экскрементами пожирателей экскрементов». А сам-то он кто, интересно?

Похоже, что УЗГ был озадачен систематизацией моих духовных практик. Во всяком случае, мой короткий рассказ заставил его глубоко задуматься. Он прикрыл глаза и замолчал на несколько минут. Я догадался, что он медитирует, и на цыпочках, чтобы его не потревожить, вышел на двор монастыря, чтобы покурить. Вскоре после моего возвращения УЗГ открыл глаза, и мы приступили к занятиям.

В первую очередь, Учитель сказал, что не видит сейчас возможности преподать мне Четыре Благородные Истины. Дело в том, что Первая Благородная Истина, Дукха, состоит в том, что мир полон страданий, и жизнь состоит из них же. Убедить в этом такого жизнерадостного обормота, как я, он пока не в силах (я не помню, какое именно английское слово он использовал, чтобы передать слово «обормот», но убежден, что понял его правильно). Поскольку три оставшихся Благородных Истины посвящены причинам и путям искоренения страданий, обсуждать их пока также не имеет смысла. Вместо этого УЗГ предложил мне рассказать об истинном устройстве мира. Я никогда не упускаю возможности пополнить свою коллекцию картин истинного устройства мира еще одним полотном, поэтому с удовольствием согласился.