Основная миссия

Конюшевский Владислав Николаевич

М-да… правильно люди говорят, что Земля в натуре – очень даже маленький шарик. Хотя предположить то, что «царская морда» увидит мою фотку, вполне можно было. Он кентуется с двоюродным братом Аленки и, значит, рано или поздно посетил бы ее дом, где ему обязательно бы похвастались «портрэтом» жениха. Но мы рассчитывали, что это произойдет несколько позже, так как после того, как гестапо взялось за заговорщиков, Клабке сбежал в Швейцарию, а потом от греха подальше родственники его вообще отправили в Латинскую Америку контролировать семейную фармакологическую фабрику. Гельмут же, не прекращая своей антифашистской деятельности, ушел в глубокое подполье в самой Германии. И поэтому шансы, что перед этим они встретятся

в доме Аленки, были довольно малы. Трудно было предположить, что они посетят ее одновременно, а одному оберсту Хелен мою фотографию не стала бы показывать.

Пока я размышлял о неожиданных вывертах судьбы, Карл продолжал:

– Тогда я и понял, что вы не просто «невидимка», как мне представлялось ранее. Честно говоря, была даже мысль о «подводке» ко мне русского агента таким хитрым способом, но я ее отмел. Слишком все случайно и необычно для распланированной операции, начиная вашей первой встречей с моей дочерью два года назад в России и заканчивая Францией. Но все равно остается слишком много неясностей. Понимаете, – Нахтигаль остро глянул на меня, – ну никак не вяжется диверсант, уничтожающий транспортные колонны, с ключевой фигурой в германо-советских переговорах. Да плюс еще Гельмут… Он о вас говорил с большим пиететом, и видно было, что мальчик не просто искренне вас уважает, а чуть ли не боготворит. Поверьте, я чувствую такие вещи и поэтому сейчас хочу спросить, кто же вы на самом деле? Ведь, не зная этого, я не смогу относиться к вам с доверием. Я не требую раскрытия каких-то государственных тайн, но, волнуясь за судьбу своей семьи, настаиваю на максимально развернутых объяснениях.

Мля, еще один… Сначала Колычев, теперь этот… Но какой соображающий дядька, и как быстро он меня за хобот поймал. Одно хорошо, уж ему-то я могу не рассказывать о своем иновременном происхождении. Поэтому, выслушав Карла и склонив голову в знак согласия, я ответил:

– Я вас прекрасно понимаю и не могу не отдать должное вашей проницательности. Да, я не просто полковник НКВД. Совсем «не просто». Помимо всего прочего, я являюсь также личным порученцем главы Советского Союза Иосифа Виссарионовича Сталина.

В яблочко! Такого этот немец не ожидал – вон, даже спички рассыпал. А я продолжал объяснять:

– Для Верховного главнокомандующего членство в партии, разумеется, очень важно, но все-таки является менее приоритетным фактором, чем личные способности и качества человека. При этом не скрою – именно должность личного порученца и позволила мне приехать сейчас в Швейцарию, чтобы жениться на Хелен, которую я искренне люблю. Для обычного офицера подобное было бы немыслимо, но мой командир одобрил этот брак…

Нахтигаль задумчиво потер подбородок:

– Тогда у меня к вам два вопроса. Первый – как такая значимая фигура, как личный порученец главы государства, могла неоднократно оказываться в немецком тылу?

– Могу сказать только то, что я был одним из кураторов проекта террор-групп. Об остальном, прошу меня извинить, я промолчу.

Карл кивнул:

– Этот ответ, разумеется, ничего не объясняет, но я понимаю, что значит секретная информация, и поэтому перехожу ко второму вопросу… – Немец несколько замялся, но потом, чему-то усмехнувшись, продолжил: – Второй вопрос касается вашего, как вы выразились, командира. Я могу поверить, что он дал согласие на брак с моей дочерью, но никогда не поверю, что только этим все дело ограничится. Я ведь не пролетарий и не колхозник, поэтому странно было бы, если бы ваше руководство не сделало попытки через меня выйти на круг моего общения или не попыталось как-то по-другому использовать Карла Нахтигаль в своих играх. Вы уж извините старика – не верю и все. Поэтому сразу предлагаю разделить семейные и деловые вопросы. В семейных – я ваш будущий тесть, и этим все сказано. Но вот в деловых… большинство своих

активов из Германии я вывел, и поэтому сохраню свои капиталы даже в случае национализации. То есть с этой стороны Советы на меня надавить никак не смогут. Купить? Опять-таки смешно. Моя репутация в деловых кругах стоит гораздо дороже, чем коммунисты смогут предложить. Попытаться воздействовать на меня через дочь или внука? – Нахтигаль закаменел лицом. – Знаете, молодой человек, чтобы не было никаких иллюзий, я хочу сразу расставить все точки над «i». В этом случае я буду действовать крайне жестко и подключу все свои связи как в Европе, так и в обеих Америках, чтобы это давление окончилось ничем. Ничем, кроме дискредитации Советов…

Так, вот теперь пошел серьезный разговор! В принципе, мужика можно понять: он о семье беспокоится и попутно честно обозначает свою позицию. Дескать, любовь – это дело святое, и против нее он ничего не имеет, даже готов принять русского в свой клан, но не более того. Полковник армии победителей может стать мужем дочери Карла Нахтигаль, но Карл не допустит, чтобы кого-либо из его родных впутали в шпионские игры. Ну иного и ожидать было бы смешно. Да в общем-то его и планировалось задействовать совершенно в других делах, о которых разговор пойдет позже, а сейчас, сузив глаза и подпустив холода в голос, я ответил, что думал:

– Тот, кто захочет манипулировать МОИМИ женой и сыном, в любых целях, проживет ровно до того момента, как мне об этом станет известно. Так что эту тему можно считать закрытой. Если вы намекаете, что этим манипулятором буду я сам, то сейчас клясться и божиться мне все равно бессмысленно – вы слишком умный человек, чтобы верить словам. Могу сказать лишь одно – агентуры Советскому Союзу вполне хватает и без вас. Открою даже маленькую тайну – среди гораздо более высокопоставленных и влиятельных лиц, чем вы. Так что – я просто люблю вашу дочь, и, поверьте, мне самому было бы гораздо проще, окажись она из семьи простого рабочего. – После этих слов я кашлянул и пробурчал по-русски себе под нос: – Он бы точно паранойей не страдал…

Только вот Нахтигаль не только услышал, но и понял мои последние слова, потому что, вздохнув, ответил:

– Я бы очень хотел на это надеяться… И паранойя моя – не что иное, как следствие большого жизненного опыта. Но, как говорится – время покажет.

Хе, тут скорее можно ответить словами из песенки, которую пел Бернес: «Кто ты – тебя я не знаю, но наша любовь впереди!» Только, разумеется, сказал совсем другое:

– Вот и я надеюсь, что со временем ваша подозрительность исчезнет и до вас дойдет тот факт, что на Елене я женюсь не из-за денег и не из-за вас, а просто потому что люблю.

Карл кивнул, опять пыхнул своей трубкой и, хитро глядя на меня, выдал:

– Но ведь она от этого не перестанет быть моей наследницей?

А, вон ты как? Ну тогда получи, фашист, гранату! Положив сигарету в пепельницу, я усмехнулся.

– Вы настоящий капиталист. Даже такую тонкую материю, как любовь, пытаетесь привязать к деньгам. Но я и сам достаточно обеспеченный человек, и моя семья может вполне обойтись без финансовых вливаний со стороны. Поэтому, если уж разговор повернулся так, сразу могу сказать: наследником можете назначить своего брата или племянника, а Аленка и мой сын – это МОЯ забота.

Нахтигаль почувствовал, что несколько перегнул палку, и тут же дал задний ход:

– Я вовсе не это имел в виду! Меня гораздо больше интересовало, как вы, являясь главой семьи, думаете распорядиться приданым моей дочери? Просто Алекс периодически рассказывает, что происходит в России, и я знаю, что коммунисты стали отходить от своих весьма странных доктрин, и у вас там наконец разрешено иметь частное производство, на котором трудится не десять человек, а гораздо больше. Я мог бы подсказать, во что выгоднее вложить капиталы.