Основной инстинкт

Помазуева Елена

— Рита, хотите выпить? — скинув обувь, Радов босиком прошел внутрь квартиры.

— Не знаю, — ответила ему, оглядываясь и разуваясь.

Как же мне было страшно. Наверное, я боялась увидеть здесь что-то, что позволит раскрыть тайну хозяина квартиры. Мне хотелось сбежать отсюда. Казалось, сам воздух пропитан опасностью. В загородном доме этого не ощущалось, а здесь каждый предмет обстановки заставлял ощущать беспокойство.

— Тогда бренди, — решил за нас обоих мужчина.

Прошла на голос и оказалась в небольшой по сравнению

с загородным домом гостиной. Строгий интерьер говорил о том, что хозяин мужчина. Минимальное количество мебели — диван и одно кресло. Огромный телевизор занимал, наверное, полстены и под ним на полке выстроился ряд бутылок.

Взяла протянутый бокал с коричневой жидкостью и выпила в несколько глотков.

— Простите за сцену в машине, — развернулась к окну, стараясь не смотреть в потемневшие серо-зеленые глаза, внимательно наблюдавшие за мной.

— Вы нервничаете. Я только не понимаю, почему? — он говорил мягко, бархатисто перекатывая слова, — Мы обо всем договорились, вы прекрасно знаете, что вас ожидает.

— Знаю, — мрачно отозвалась и, шумно выдохнув, развернулась и направилась к нему.

Радов продолжал стоять у полочки с бутылками. Определила ту, из которой было предложено выпить, и плеснула себе еще порцию.

— Тогда, в чем дело? — он спросил еще более тихим голосом, словно боялся вспугнуть.

— Все в том же самом, — буркнула в ответ и сделала глоток обжигающего алкоголя, не разбавленного водой.

— Вы решили напиться в надежде, что меня это оставит? — он жестко перехватил мою руку, протянувшуюся к бутылке за очередной порцией.

— А есть шанс? — вскинула на него глаза.

— Ни малейшего, — жестко ответил он.

— Тогда лучше напьюсь, чтобы ничего не помнить, — вырвала у него руку.

— Я вам настолько неприятен? — легкое удивление прозвучало в голосе, а глаза поменяли свой цвет на бушующую зелень.

— Неприятен? Скорее отвратителен, — алкоголь дал не только расслабленность, но и добавил откровенности, — Я презираю вас за то, что вынудили стать любовницей, довели отца до больницы и при этом считаете себя в праве указывать как к вам относиться.

— Рита, вы еще не моя любовница, — из всех слов он обратил внимание только на эти, — И я бы хотел узнать причины, мешающие выполнению договоренности.

— Господи боже! Какой же ты мерзавец, — прошептала потрясенно, глядя в горящие звериной зеленью глаза, внезапно переходя на «ты».

— И это не ответ на мой вопрос, — проигнорировав оскорбления, произнес этот невозможный человек.

— Разве того, что я сказала не достаточно? — снова потянулась к бутылке и плеснула в свой стакан бренди.

— Видимо, нет, — он проследил за моим движением.

— Ты тоже не сказал, почему выбрал меня, — отсалютовала стаканом с коричневой жидкостью.

— Потому что только ты можешь удовлетворить мои сексуальные аппетиты, — он взирал на меня, как на ершистого котенка.

Спокойный хищник наблюдал за потугами

явно более слабого существа отвоевать независимость. И вся эта агрессия направлена только к одной цели — избежать любого контакта. Я оскорбляла его, вызывающе разговаривала, призналась в том, что он не привлекает меня в качестве мужчины, а он терпеливо все сносил и ждал с легким удивлением во взгляде.

— Твоя соседка вполне жаждет удовлетворить, — ехидно заметила ему.

— Мне нужна ты, — возразил Радов.

— Еще немного и я поверю, что ты тайно в меня влюблен, — пьяно хихикнула над такой возможностью.

— Это могло бы смягчить твое отношение ко мне? — вкрадчиво задал вопрос мужчина.

— Нет, — мотнула головой, отчего комната поплыла перед глазами.

— Думаю, алкоголя на сегодня достаточно, — с этими словами он подошел и мягко забрал бокал из руки.

Неожиданно комната вновь качнулась, пол ушел из-под ног, а серо-зеленые глаза оказались совсем рядом. Он нес меня на руках, и я точно знала, куда и зачем. Остановить мужчину не было никакой возможности. И я смирилась.

В спальне свет проникал через задернутые шторы. Вечернее солнце спряталось за облаками, и в комнате царил полумрак. Рейланд усадил на кровать и принялся неспешно раздевать. С какой-то отстраненностью наблюдала за спокойными движениями мужских рук, освобождающих меня от одежды. Куртка, рубашка, бюстгальтер откинуты в сторону, затем он надавил на плечи и откинул меня на кровать. Кожей почувствовала прохладу ткани, а мужчина принялся расстегивать молнию на джинсах, а следом снял их и последний бастион — хлопчатобумажные трусики. Я уткнулась взглядом в потолок, а почувствовав себя полностью обнаженной, прикрыла глаза.

Когда услышала шорох одежды, которую Рейланд принялся снимать с себя, перекатилась на живот, ухватив покрывало, лежащее сверху, и попыталась завернуться в него, как в кокон.

— Рита, не надо прятаться, — раздался рядом со мной его бархатистый голос.

Он осторожно выпутал из складок ткани и притянул к себе. Его губы сначала коснулись лба, потом кончика носа и только потом добрались до губ. Мягко, нежно, неторопливо, призывая ответить. Язык обрисовывал контур губ, а рука легла на поясницу и прижимала сильнее к горячему мужскому телу.

— Не надо прятаться, — прошептал он еще раз.

Низкий бархатистый голос обволакивал, манил и возбуждал одновременно. С мастерством он уговорил ответить на поцелуй и с наслаждением углублял его. Мою скованность он побеждал настойчивостью, терпеливо дожидаясь отклика. Рука заскользила вдоль позвоночника, успокаивая и лаская. Он прижимал к себе, но не настаивал, а словно приглашал разделить с ним наслаждение.

В полной тишине слышалось наше дыхание, звуки поцелуев и шорох ткани от движений тел. Смотреть в фильмах, как люди занимаются любовью, это одно, а испытывать на себе нетерпение и сдерживаемый мужской пыл — совсем другое.