Основы человечности для чайников
Шрифт:
Но вместо жалости и сочувствия Ксюха испытала любопытство: как он умудрился совершенно беззвучно подкрасться к ней со спины с такой ногой?
Да даже если бы и со здоровой: вся набережная засыпана опавшими листьями, которые шуршат от любого движения. А в тот момент ничего не шуршало, это Ксюха помнила совершенно точно.
Значит, либо он врёт про ногу, либо…
Второе «либо» никак не придумывалось. Не по воздуху же он к ней подлетел, в самом деле!
Ксюха поудобнее перехватила бутылку из-под тархуна. Стеклянную.
Нет,
Потом Ксюха проверила сумку, убедилась, что она застёгнута и перекинута через плечо. То есть не грохнется в воду от неосторожного движения и не растеряет по пути тетрадки с ручками.
Людвиг смотрел на всё это спокойно и будто бы даже с улыбкой. Смешно ему, ага. Его небось не пичкали с детства лекциями о том, что никуда нельзя ходить с незнакомцами. И не драли за волосы после того, как буквально на пять минуточек заглянул в соседний двор кошку погладить.
— Куда мы пойдём? — осторожно спросила Ксюха.
— Ко мне домой.
— Нет! — Она ответила, кажется, раньше, чем он успел договорить. Спрыгнула с парапета на тротуар и сделала пару шагов в сторону.
Наверное, если бы Людвиг попробовал её задержать: преградил дорогу, схватил за руку или хотя бы подозрительно дёрнулся — Ксюха не выдержала бы и припустилась бегом подальше отсюда. Или, может, заорала бы. Или и то, и другое одновременно.
Но Людвиг стоял — и она тоже остановилась, уставилась на него настороженно.
Он всё ещё не выглядел опасным.
Впрочем, говорят, маньяки вообще редко выглядят опасными. Нормальными они выглядят, обычными, как все люди.
Но нормальным и обычным Людвиг тоже не выглядел. У него было странное имя, дурацкая стрижка (возможно, стрижкой это было полгода назад, а сейчас представляло собой неравномерно отросшее нечто) и тонкие обкусанные губы. И ещё у него, похоже, и вправду болела нога. Он снова поджал её, опёрся о парапет, украдкой перевёл дух.
— Можно в кафешку зайти, — сжалилась Ксюха. В конце концов, ей помощь предлагают. Жизненно необходимую. Хоть и каким-то очень странным образом.
— Да у меня с деньгами не очень… Ну, в смысле они вообще-то есть, но не здесь.
— В торговом центре недавно фудкорт открыли, там можно и просто так посидеть, не выгонят.
А ещё там куча народу и несколько выходов, один из которых возле туалета. Если что-то пойдёт не так — можно отойти помыть руки и быстренько слинять.
— Далеко?
Он что, ещё и не местный? Или придуривается?
— Не очень, минут пятнадцать пешком.
Людвиг задумчиво покусал губу. Затем, решившись, кивнул.
— Ладно, прогуляемся. Только… не против, если я тебя под руку возьму? А то из меня сегодня пешеход так себе.
Теперь задумалась Ксюха. Ненадолго.
— Если что — я буду орать и вырываться, —
Людвиг ухватился за неё, сжал чуть повыше локтя. Сказал вполголоса, словно самому себе:
— Не успеешь.
И щёлкнул пальцами.
— Ааа… — начала Ксюха.
И не закончила.
Потому что людная дневная набережная внезапно растворилась. Выключилась, как картинка в телевизоре. Исчез влажный осенний воздух, и шуршащие листья, и деревья, и река, и асфальт, и даже просто ощущение земли под ногами.
Не было яркой вспышки, темноты, света в конце тоннеля. Было просто странное ничто: без запахов, звуков, цветов.
Ксюха бы наверняка упала от неожиданности, но чужие пальцы всё ещё крепко держали её за плечо. Недолго, пару секунд. Потом отпустили.
—…ааа, — закончила Ксюха.
То, что задумывалось как крик, в итоге оказалось чем-то средним между жалобным стоном и восхищённым вздохом. Причём ближе ко второму.
Потому что когда Людвиг разжал руку, когда под ногами снова появилась опора, а перед глазами картинка — Ксюха обнаружила, что находится не на знакомой набережной, а в каком-то совсем-совсем другом месте.
Комната, в которой она оказалась, была квадратная. Или даже кубическая. Ровненькая такая, правильная — и почти пустая.
Посередине одной из стен находился здоровенный камин, перед ним — ворох шкур, в углу — одинокое кресло. И всё, больше никакой мебели и никакого декора. Как будто кто-то решил создать в «Симсах» охотничий домик, но фантазии хватило только на деревянные стенные панели, а денег — на две двери и камин. На окна и люстру уже не хватило.
— Вот так-то лучше! — Людвиг с блаженным стоном повалился на шкуры и вытянул ноги к огню.
Ксюха осторожно поставила на пол бутылку из-под тархуна, мысленно досчитала до пяти — и с воплем ломанулась в ближайшую дверь.
Позднее она не раз пыталась понять, почему повела себя именно так, но всегда выходила ерунда какая-то.
То есть сначала всё шло хорошо. Она, конечно, испугалась, удивилась и испытала ещё целый ворох эмоций, но это были вполне понятные эмоции, человеческие. Любой бы испугался и удивился, оказавшись неизвестно где, непонятно как и в компании какого-то странного типа.
Ксюха поморгала, привыкая к смене освещения (на улице было пасмурно, но в комнате без окон — гораздо темнее), потопталась на месте, ущипнула себя (дурацкая попытка убедиться, что это не сон), глубоко вдохнула и пообещала себе сначала медленно досчитать до десяти, а уже потом задавать глупые вопросы.
Досчитать получилось только до пяти, а потом Ксюхе вдруг показалось, что из темноты раздался вздох. И тени по стене поползли какие-то странные. И пламя в камине вдруг взметнулось вверх и выбросило сноп искр, будто живое.