Особая миссия (Сборник)
Шрифт:
Поль счел за лучшее выполнить просьбу тяжелораненого. Он осторожно взял Ивана Васильевича под мышки и повел на кучу веток, на которой мы с ним спали ночью… Часовой поглядел на них совершенно безучастно. Он, видимо, не возражал против наших перемещений внутри этого помещения. Но только – внутри.
– А ты, девка, подойди сюда поближе, – донесся до меня приглушенный голос Судакова. – И наклонись ко мне, не бойся. Просто я повернуться не сумею, сил у меня вряд ли хватит…
Я пересела ближе к его голове, убрала с его головы овечье покрывало и, наклонившись к стене,
Боже! Лица у него не было.
На той части головы, которая была повернута к стене, я увидела сплошное кровавое месиво. Кожа с лица практически полностью содрана. Сломанный нос с повисшими на нем лохмотьями засохшей кожи прилип к щеке. На фоне сплошного темно-красного месива мускулов лица двумя белыми дырами выделялись два глаза, словно у негра… А ниже сломанного носа видно было отверстие рта. Нижняя челюсть была сдвинута на сторону и, скорее всего, раздроблена. Сквозь разорванную верхнюю губу проглядывала розовая челюсть, лишенная даже обломков зубов…
«Как этим можно говорить! – с ужасом подумала я. – А он еще и кричал…»
Глава тринадцатая
– Алексей Вениаминович! – сказала я тихо, стараясь, чтобы Полю за моей спиной ничего не было видно, и он не мог догадаться, что я о чем-то разговариваю с Судаковым. – Вы сможете идти?
Только произнеся эту фразу, я поняла, как глупо она прозвучала. Какое там идти, когда он повернуться-то не мог…
– Заткнись, дура! – разозлился он. – Слушай меня. У меня есть одна вещь, которую нужно обязательно передать в Россию. Лучше всего – полковнику ФСБ Полякову. Ну или хотя бы генералу Васильеву здесь отдай, если до Москвы за сутки добраться не сумеешь…
«Кто такой этот полковник Поляков? – подумала я. – Впервые слышу эту фамилию… И почему – за сутки? Я пока не знаю, выберусь ли отсюда за неделю, не то чтобы за сутки».
– Это не камнями меня поуродовало… – продолжал Судаков. – Талибы отделали. Не знаю, как ты здесь появилась, но у меня нет сейчас другого выхода, как только тебе это доверить… Вещь маленькая, спрятать легко… Но если у тебя ее найдут – живой ты отсюда не выберешься… Не только талибы за ней охотятся… Французу зря не болтай, подозрительный он… Меня здесь бросишь, я свое уже отыграл… Я же хирург и в травмах хорошо разбираюсь… Я диагноз себе уже поставил… Тебе теперь главное – самой в Россию выбраться…
Он на секунду замолчал, потом добавил еще тише, совсем еле слышно:
– Руку подставь мне ко рту…
С содроганием я протянула руку к его окровавленному лицу.
Он поворочал языком и вытолкнул из разорванных губ небольшую цилиндрическую капсулу, перепачканную кровью. Я сначала приняла ее просто за выбитый зуб. Но, нащупав гладкую поверхность и плоские торцы, поняла, что это что-то другое…
– Спрячь… Спрячь… – прошептал Судаков и потерял сознание…
Я быстро вытерла его кровь с капсулы и своих пальцев, раскрутила фонарик, сняла отражатель, сунула капсулу в небольшое пространство под конической отражающей поверхностью, вновь собрала фонарик и едва успела сунуть его в карман комбинезона.
– Ну, что тут? – спросил он, внимательно глядя на меня и стараясь понять по моему лицу, что произошло в его отсутствие. – Он очень плох? Он сказал, как он себя чувствует?
– Снова потерял сознание, – сообщила я то, что он и сам мог видеть. – Сказал, что вряд ли проживет еще одни сутки…
Я врала наудачу, ведь Поль мог заметить, что мы с Судаковым все же разговаривали, в чем он пока еще сомневался. Видно, не удалось хорошо рассмотреть издалека. А услышать наш разговор на таком расстоянии и вообще невозможно было…
Странная фраза Судакова, что за тем маленьким предметом, который он мне передал, охотятся не одни талибы, всколыхнула во мне массу подозрений. Что за странная компания, в самом деле, у нас подобралась! Француз, американец и русская… Ну, я-то ладно. У меня – задание. А вот они-то здесь зачем? Может быть, это все далеко не случайно? И у каждого из них – тоже свое задание? А все мы охотимся на самом деле за этой маленькой штучкой, которую мне отдал умирающий Судаков. Я, между прочим, так до конца и не поняла пока – что же это такое? Больше всего напоминало кассету микропленки. Я примерно так всегда ее себе и представляла.
– Поль, а где же Грег? – воскликнула я, вспомнив про американца. – Не мог же он нас бросить? Он же говорил, что знает талибов. Объяснял нам, как нужно себя вести… Это же он нас сюда привез! Почему он не подает о себе никаких вестей?..
Поль пристально посмотрел мне в глаза и сказал фразу, вызвавшую во мне волну тревоги. Очень нехорошую фразу сказал французский офицер-спасатель о своем американском коллеге:
– А ты не думаешь, что он мог нас с тобой просто подставить?
– Не может быть! – воскликнула я. – Зачем ему это делать?
– Откуда я знаю – зачем? – пожал плечами Поль. – Разве Россия и Америка – союзники в Афганистане? Разве у вас есть общая цель в этой стране? Ваши руководители никогда в этом не признаются, но в Афганистане вы – враги, сколько бы ни обнимались и ни целовались ваши президенты… Из Парижа это очень хорошо видно… У нас есть высокая такая Эйфелева башня, если на нее забраться – и Москва и Нью-Йорк – как на ладони…
– Замолчи, Поль! – перебила я его. – Даже если все так, как ты говоришь, я не вижу никакого смысла для Грега нас подставлять и, заманив к талибам, бросить тут, а самому смыться…
Пока разговаривала с Полем, я продолжала обдумывать еще один чрезвычайно занимавший меня вопрос – кто же такой этот Судаков? Работает ли он только на Россию? Его поведение было вполне психологически достоверным… Что за важная такая вещь на микропленке, которую он мне передал? Но сколько я ни напрягала свои мозги, упиралась лишь в недостаток информации. Можно было только строить догадки. Но интересны они бывают лишь в одном случае – когда подтверждаются реальными фактами.
В моем распоряжении таких фактов пока не было. И я прекратила свое гадание на кофейной гуще…