Особая миссия
Шрифт:
Грег улыбнулся мне зловещей улыбкой, и вдруг его череп разлетелся осколками, забрызгав меня кровью и мозгом…
Я пошатнулась, чуть не слетев с площадки вниз, потом уселась и начала безучастно стирать со своего лицо то, что еще мгновение назад было мозгом старого и коварного Грегори Симпсона…
Меня сняли с крыши мечети двое солдат и, спустив вниз, подвели к командиру. Тот потребовал мое удостоверение личности, я предъявила ему свой номерной жетон спасателя. Он долго его изучал, потом козырнул и приказал взлетать. Я понимала причины спешки – вертолет как-никак находился
Сколько я ни приставала к командиру спецназовцев, к пилотам, даже к тому самому Лешке, который бросал гранату в землянку, где укрылся один из охранников, никто так и не объяснил мне, откуда взялся российский вертолет на пакистанской территории и почему он приземлился именно в этом селении, где находились мы с Грегом?
Полетели мы, конечно, не в Кайдабад, а на один из приграничных аэродромов войск ПВО, где меня, не дав даже умыться, пересадили на наш спасательский «Ил-42», неизвестно откуда там оказавшийся.
Мое возвращение из Афганистана произошло столь же стремительно, пожалуй, еще быстрее. И вернулась я не в Тарасов, а в Москву. С аэродрома меня привезли сначала в гостиницу, где дали целых сорок (!) минут на то, чтобы привести себя в порядок.
Причем от меня ни на шаг не отходили два лейтенанта, которых я еле выгнала из душа, они, видите ли, и там меня охранять собрались… У них, видите ли, приказ… Пришлось им объяснить, что если из-за них я не успею выполнить свой приказ, то они вылетят из войск МЧС со скоростью пули. После этой фразы я получила возможность спокойно вымыться в душе…
Но ровно через сорок минут оба лейтенанта подхватили меня под белые ручки и, несмотря на все мои протесты типа: «У меня только один глаз накрашен» – повлекли в министерство чрезвычайных ситуаций, где я должна была сделать доклад начальству.
Я бы, честное слово, заблудилась в бесконечных коридорах министерства, хотя бывать мне там приходилось, и не раз, все по каким-то мелочам… Но на докладе у руководителя отдела после выполнения самостоятельного задания в составе международной самоорганизующейся группы я еще ни разу не была. Это мне представлялось как выход для молодой артистки на сцену Большого театра.
Я прокручивала в голове и так, и эдак варианты своего отчета, думала, все ли рассказывать или стоит кое о чем умолчать… Например, о моих вынужденных опытах с употреблением кетамина в конспиративных целях… Два лейтенантика уверенно вели меня по коридорам, которым я и счет потеряла. Я уже начала подозревать, что это они надо мной подкалывают, как вдруг мы остановились и один из лейтенантов, взглянув на часы, сказал мне важно:
– Полковник Поляков ждет вас.
Я, слегка волнуясь от встречи с довольно высоким для меня начальством, вошла в кабинет и чуть не открыла от удивления рот.
За столом, уставленным телефонами, в форме российского спасателя с полковничьими погонами сидел Поль и, улыбаясь во весь рот, смотрел на меня.
– Ну что же ты, девочка, не узнаешь? А еще говорила – спать тебе на моей руке понравилось… Вот женщины! Короткая же у вас память…
– Господин
«Ну ты не могла ничего глупее спросить? – съехидничала я. – Теперь остается добавить – и я русская! Какое, мол, совпадение!»
– Да я такой же француз, как ты – негритянка! – сказал Поль… То есть полковник Поляков, конечно.
– И если честно, – вздохнул он, – то никакой я не полковник, а майор. И не войск МЧС, а ФСБ… А вот Судаков был полковником… Да. Жаль человека. Хорошо хоть погиб с честным именем, без подозрений. Это тебе спасибо…
– Я надеюсь, что Поляков – это настоящая ваша фамилия? – спросила я. – Или такая же бутафория, как и все остальное?
Поляков смущенно улыбнулся.
– И объясните мне, наконец, – продолжала я уже с некоторым негодованием на то, что этот человек так долго водил меня за нос там, в Афганистане. – Объясните мне, зачем понадобилось посылать меня, спасателя-психолога, за вашим Судаковым? Что у вас, своих людей мало?
– А что ты кипятишься? Смотри – перегреешься. Своих послать не могли. Нам запустили оттуда информацию, что Судаков перевербован. У нас же все бывает. Человека из своей системы мы послать не могли, пока не раскроем источник этой анонимки-ориентировки на Судакова… А тут от него сообщение, что ему срочно требуется человек, чтобы с ним передать сверхсекретную и сверхважную информацию. Кого послать? Обратились в ваше ведомство, попросили человека опытного, самостоятельного, чтобы в людях хорошо разбирался и чтобы хоть раз в Афганистане побывал… Ваш компьютер подумал четверть секунды и выдал нам тебя… Вот ты и полетела на задание. А что сразу не могли тебе все объяснить – извини, служба такая, темнить больше приходится, чем откровенно говорить…
– А что же вы мне не прикажете срочно сдать эти ваши сверхсекретные материалы?
– И в самом деле, – спохватился Поляков. – Где же они?
– Грег в руках их держал и не догадался! – Я была очень довольна собой. – Вот они, смотрите…
Я достала из кармана шприц-тюбик с наркотиком, сняла колпачок-иглу и вытряхнула из него… три капли прозрачной жидкости…
– Извините, – смутилась я, – я, наверное, перепутала…
Открыв второй тюбик, я с раздражением увидела, как из него капает та же самая прозрачная маслянистая жидкость… Уже не извиняясь, я взялась за третий тюбик, с обидой фокусника, которому испортили весь эффект от фокуса…
Но фокус, как оказалось, поджидал меня саму. Из третьего тюбика тоже вытек кетамин. Микрокассеты не было…
– Не понимаю… пробормотала я. – Она была в шприц-тюбике…
Поляков неожиданно рассмеялся.
– Извини меня, конечно, но очень хотелось посмотреть, как ты будешь кассету искать… – сказал он. – Мои ребята ее еще в гостинице у тебя конфисковали, а тебе другие тюбики подсунули… Сама понимаешь, материалы сверхсрочные, как предупреждал Судаков…
– Так ты, значит, мне и тут комедию ломал. – Я совершенно забыла, что человек, стоящий напротив меня, – то ли полковник, то ли майор, а я всего лишь старший лейтенант. – Ну ты и… наглец!