Особая папка Кремля
Шрифт:
НИКОЛАЙ:
Дед как-то рассказывал, что он к вам в Армиль из Москвы сбежал, от ареста…
ПЁТР МАКСИМОВИЧ:
Да, у нас место тихое и сейчас, а в 30=х один мукомольный заводик и работал. Обошли нас чистки тогда… Георгий на нём и работал два года., пока в Москву не вернулся. А про то, что бежал от чекистов, это он и мне рассказал, лет через двадцать, уже при Никитке Хрущеве. Тогда они с Анютой каждое лето в этом доме жили, вроде
На крыльцо выходит Нина Васильевна.
НИНА ВАСИЛЬЕВНА:
Редко Георгий в последние годы здесь бывал. Болел?
НИКОЛАЙ:
Болел он сильно три года последние, после гибели моих родителей – его сына и невестки…
НИНА ВАСИЛЬЕВНА:
Да, помню их, как же… Царство небесное и им… Хорошие врачи были. И нам помогали, когда здесь бывали. Зачем они в Чечню эту поехали?
НИКОЛАЙ:
Так ведь они военврачами оба были. Вот их и послали туда…
НИНА ВАСИЛЬЕВНА:
Так ты, Коля, совсем один теперь? Неужель и родственников не осталось?
НИКОЛАЙ:
Да, так получилось…
ПЁТР МАКСИМОВИЧ:
Коля, а я вот недавно письмо из Англии получил – дальний родственник мой там сыскался, разыскал меня не знаю как.
НИКОЛАЙ:
Англичанин? Или из эмигрантов первых наших?
ПЁТР МАКСИМОВИЧ:
Его бабка бежала от большевиков. Баронесса Буксведен. Моего отца покойного пятая вода на киселе. Но всё же родственница была.
НИКОЛАЙ:
Кто же этот Александр Буксведен?
ПЁТР МАКСИМОВИЧ:
В банке каком-то работает. Хочет навестить… родину предков. Ну, и деловые связи с нашим бизнесом в Екатеринбурге завязать. Есть у тебя знакомые такие, которым бы это интересно было?.
НИКОЛАЙ (чуть подумав):
Ну, Пётр Максимович, напишите ему, что есть такой в Екатеринбурге, Сергей Никулин – бывший одноклассник мой. Он хоть и мой ровесник, а уже ворочает большими деньгами.
НИНА ВАСИЛЬЕВНА:
Петя, что это ты об англичанине этом вспомнил? Разве Коленьке до этого теперь? Идёмте в дом. Я вам чай приготовила, с шанежками
Все уходят в дом. Молча пьют чай.
НИКОЛАЙ:
Спасибо, Нина Васильевна, что организовали поминки – не знаю, что и делал бы без вас…
НИНА ВАСИЛЬЕВНА:
Что ты, Коленька. Георгий ведь не чужой нам был. Сколько лет они с Петей дружили!
НИКОЛАЙ:
Пётр Максимович, сейчас вспомнил: дед мне перед поездкой сюда говорил, что какие-то важные бумаги отсюда привезёт. Он с неделю как бодрый был, получше себя почувствовал. И на крестный ход ходил сам, в память Царской семьи… Я-то в Москве несколько дней был. А потом приехал – ну, он мне и сказал, что съездит сюда, к вечеру вернётся с важными бумагами.... И вот… Не вернулся.
ПЁТР МАКСИМОВИЧ:
Не знаю, Коля. Он мне про «важные бумаги» никогда не говорил. А здесь он ведь и до дома-то своего не дошёл – на пороге и упал. Разрыв сердца. Сразу и умер. Ну, мы ведь на поминках рассказывали тебе.
НИКОЛАЙ:
Да, я помню. … Эх, дед, дед. … Очень я любил его. А ведь не надо было его одного отпускать… Эх, дед, дед…
ПЁТР МАКСИМОВИЧ:
Коля, ты поищи бумаги-то в доме. Ты ведь завтра в город собираешься?
НИКОЛАЙ:
Поищу. Но дед сказал, что они надёжно спрятаны. Сказал: «Сам не найдёшь». Сказал ещё, что пора мне знать о пророчествах… Какие пророчества? – не знаю. Я и особого внимания то на эти его слова не обратил позавчера.
НИНА ВАСИЛЬЕВНА:
Ну, найдутся бумаги, раз в доме они. Как там у Булгакова сказано: рукописи не горят… Время придёт, и найдутся…
ПЁТР МАКСИМОВИЧ:
И рукописи горят, и авторы помирают. Эх, жизнь… Всё сложнее, и горше бывает, чем в любой рукописи. Но ты, мать, тоже права. Найдутся, когда время придёт…
Выходят на крыльцо. Начинается мелкий летний дождик.
НИКОЛАЙ:
Грустно-то как… Тоска. … Пётр Максимович, а почему городок ваш Арамиль называется?
ПЁТР МАКСИМОВИЧ (закуривает папиросу):
Триста лет назад это Арамильская слобода была, на границе с Башкирией, а ещё раньше башкиры здесь жили.. Они и назвали. Одни говорят.,«ареме» значит заросли мелкого кустарника вдоль реки. Другие по другому объясняют: «арам» значит печаль, «иль» – родина…