Особенности национального пиара. PRавдивая история Руси от Рюрика до Петра
Шрифт:
Очень интересно то, что между древнейшими русскими летописями и британскими хрониками XII-XIII веков есть несомненное сходство! Некоторые ученые полагают, что сходство это возникло благодаря тому, что экземпляры «Повести временных лет» попали на Запад [50] .
При описании княжений Святополка и его отца Изяслава Нестор сглаживает острые углы, представляя своего князя и всю его княжескую ветвь в самом выгодном свете. Авторитетность суждений начального летописца, основанная на ученой репутации, простиралась и на область актуальной политики.
50
Морозова
Нестор был в тисках. С одной стороны — собственной совести и стремления описать правду. С другой — объективно он все видел сквозь призму «своего» князя и вольно или невольно сквозь эту призму описывал события недавней истории.
Кстати, не надо забывать, что «Повесть временных лет» нельзя было купить в книжном магазине или скачать в интернете — доступ к тексту имела публика избранная и посвященная. Соответственно, воздействие этого приема со Святополком оказывало влияние непосредственно на лидеров мнений и людей, принимающих решения.
Отголоски воздействия этой оригинальной PR-концепции мы ощущаем до сих пор.
Постпиар летописца Нестора
Еще одно, последнее сказанье -
И летопись окончена моя,
Исполнен долг, забегцанный от Бога
Мне грешному. Недаром многих лет
Свидетелем Господь меня поставил
И книжному искусству вразумил...
Кажется, слова пушкинского Пимена из «Бориса Годунова» произносит наш первый летописец. Благородный седовласый старец, выводящий строчки гусиным пером при свете свечи — таков образ первого пиарщика на Руси. Он и до сих пор таков.
Сильвестр. Первый, кто не сPRавился.
Или: Расторжение контракта
Сегодня Святополк, летописцем которого был Нестор, мог бы занимать в наших представлениях об истории Родины гораздо более важное место, не будь его преемником Владимир Мономах. Как мы помним, Владимир любил фиксировать свои успехи и недостатки соперников и относился к этому делу серьезно. Став великим князем, он взялся за государственную летопись, написанную при его предшественнике Святополке.
Мономах изъял летопись из Печерского монастыря и передал ее в свой придворный монастырь. Его игумен Сильвестр закончил свою переделку в 1116 году. Мономах остался недоволен, разобиделся на Сильвестра и даже временно прекратил оказывать «своему» монастырю «спонсорскую помощь».
Если бы нашей темой не был PR в русской истории, малозаметную фигуру Сильвестра (как и ряд других) не стоило бы упоминать. Но для нас любопытен первый зафиксированный конфликт между «текстовиком»-исполнителем и заказчиком. Первый из известных нам русских профессионалов PR Нестор был специалистом высочайшего уровня, а второй — завалил работу. Ну, по крайней мере, в понимании заказчика — Мономаха.
Мстислав. Во главе команды
Историю переработок «Повести временных лет» досконально изучил академик А. А. Шахматов. И сегодня мы можем с уверенностью говорить, что после Сильвестра текст попал к сыну великого князя Мстиславу, которому Мономах и поручил новое редактирование.
Мстислав исходил из политической ситуации своих дней и для начала переделал введение. Уцелевшие отрывки свидетельствуют, что выкинуто было многое, касавшееся зарождения государства Руси. В летописи тогда и появилась легенда о призвании в Новгород князей-варягов. Зачем? Нужна была историческая аналогия событиям 1113 года, когда в Киеве не было порядка и был призван князь со стороны.
Идея с варягами оказалась плодотворной. На протяжении столетий будут плодиться разнообразные спекуляции на эту тему. А началось все тогда, в Киеве, между 1116 и 1118 годами — с целями
Так и в XX веке Карлу Марксу и Ленину приписывались прямо противоположные точки зрения в зависимости от того, какую политику предполагалось проводить. То Ленин был за кооперативы... То против кооперативов...
То Карл Маркс был сторонником концентрации власти в руках Вождя. То Карл Маркс был категорически против сосредоточения власти в одних руках и всегда стоял за коллегиальные методы...
Вожди и учителя могли переворачиваться в гробах и Мавзолеях сколько угодно, а их высказывания совершенно по другому поводу все равно использовались для оправдания текущей политики.
«Летопись Нестора, справедливо выдвигавшая с самого начала русской истории на первое место Киев и наделявшая варягов отрицательными чертами, летопись, отводившая Новгороду крайне скромное место небольшой северной фактории, не могла понравиться Мстиславу, породнившемуся со всеми варяжскими королевскими домами, князю, проведшему два десятка лет в Новгороде», — пишет академик Рыбаков. В новой редакции Новгород вдруг неожиданно стал важнейшим и крупнейшим русским городом, которым он, кстати, и был, — но только не в IX, а в XII веке [51] .
51
Существует и другое мнение о роли Новгорода в ранней русской истории. Профессор Буровский в своей книге «Отец городов Русских» пишет, что Новгород и в IX веке был городом не ниже Киева. И главнее Киева политически. Князь всей Древней Руси наследника слал начинать княжить в Новгород. Новгородцы не раз брали Киев, а Киев не брал Новгорода ни разу...
Спорить о фактах истории небудем — это книга о PR в истории, а не о самой истории как таковой. Но тут высвечивается любопытное обстоятельство: Буровский отражает мнение в основном петербургских историков и археологов. А академик Рыбаков — провозвестник позиции т. н. московской школы. Мы уже писали о том, как «бодались» в летописях Древней Руси Киев и Новгород. Так и современные ученые, независимо от своего желания, продолжают этот спор, то есть участвуют в теоретических пиар-проектах, которым уже тысяча лет! Выясняют, какая из столиц Древней Руси «главнее».
Такой региональный промоушен был нужен и для того, чтобы придать большее значение наработанным связям Мстислава с новгородскими олигархами. Летопись поднимала новгородскую региональную элиту, создавая противовес элите киевской.
Да, мы еще помним аналогичную шутку: Малая земля — главное событие Великой Отечественной войны. А тому, кто брежневские времена не застал, расскажем в двух словах, что в условиях намечавшегося культа личности Брежнева партийные идеологи стали подгонять историю войны под боевой путь «дорогого Леонида Ильича».
Вышла под его именем книга воспоминаний «Малая земля». События с плацдармом на Мысхако (действительно героические, но по меркам Великой Отечественной войны — малозначительный боевой эпизод) в ней уравнивались по значению чуть ли не со Сталинградской и Курской битвами. А замполит полковник Брежнев, соответственно, после освещения этих событий становился значительной фигурой среди советских военачальников [52] . Такая была логика. Достаточно циничная. Как, впрочем, любые попытки переписать историю в угоду политическим интересам момента.
52
«Немцы опять наступают — Что будем делат, таварищ Жуков?» — спрашивает Сталин. «Не знаю, товарищ верховный главнокомандующий. Надо посоветоваться с товарищем Брежневым», — краснея, отвечает маршал.