Особняк на площади, или Почти детектив
Шрифт:
— Гу? Странное имя. Какое-то птичье.
Гу насторожилась.
"Почему она так решила? Что-то знает обо мне или вопрос случаен? — она потянула носом. — От меня не пахнет кошкой? Но пахнет пылью, ас-фальтом и сотней других городских запахов. У нее губы накрашены, за ушами из флакончика по-брызгала — фу, здесь дышать нечем! — ничего она не может унюхать. Вопрос случаен", — решила она и ответила.
— Какое дали, такое и ношу. Разве я виновата?
— Это уж ты мне оставь разбираться — виновата или нет. — В
Облезлая кошка не встала, а взлетела. Веки ее так расползлись, что глаза, казалось, в два раза больше стали. Она смотрела на Марьиванну не мигая.
Хозяйка повернула настольную лампу и вклю-чила ее. Яркий свет ударил кошке в лицо.
— Смотреть сюда! Не отворачивайся! Рассказы-вай, кто подослал тебя?
— Никто не подсылал, — ответила Гу.
— Не надо запираться, милая! Я все знаю! А чего не знаю, из тебя вытяну. Или не поняла еще, что сделать могу?
— Как не понять, — мямлила Гу.
— Иван Мяушевич подкупил?
— Не знаю я никакого Ивана Мяушевича.
— Значит, Федор Яковлевич, — тоном, не терпя-щим возражения, пытала Марьиванна.
— И Федора Яковлевича не знаю! Что вы ко мне пристали? — готовилась пролить первую слезу пленница.
— А ты не серчай, голубушка, не серчай. Я ж те-бе добра желаю. Ну, не можешь вспомнить сама, подсказочку послушай. Услыхала то, что надо, кивни. Не услыхала, моргни, — поучала хозяйка. — Не крути головой-то, не торопись запираться. Я по твоему поведению угадываю. О! Его школа! Как есть Лев Борисыч! Хоть и глуп, а слуги у него все-гда верны были! Тут к нему не пришьешь, и у него не отнимешь. Умеет штат подбирать!
— Да нет же, нет! — не выдержала Гу и повысила голос. Ей казалось — чем громче говорить, тем убе-дительнее. — Никто меня не подсылал! Я заблуди-лась, проголодалась, а тут вечер, забор. Я шла ми-мо, сунула нос и вот попалась.
— Прекрасно! Как все просто! А я, неразумная, никак в толк не возьму! — простовато улыбнулась Марьиванна. — Выпытываю, выспрашиваю, а выс-прашивать и нечего. Шла, заблудилась, попалась. — Она внимательно разглядывала пленницу. В гла-зах ее вспыхнул хитрый огонек.
— Проголодалась еще, — дополнила Гу.
— Ты мне нравишься, — потянула хозяйка, вы-ключая свет. — Другие сразу раскалываются, про-щения просят, благодетелей своих грязью поли-вают. Ты молчишь. И правильно делаешь. Преда-телей никто не любит. Ни наши, ни ихние. Преда-тель, он всех предает. Сегодня своих, завтра чу-жих. Характер у него испорченный — хлебом не корми, дай кого-нибудь с головой выдать. Моло-дец! Еще немного и я тебе поверю. Только надо честно отвечать.
— Я честная, — с тенью обиды сказала Гу.
— Верю, верю, — успокоила Марьиванна. Она сбавляла обороты и говорила все тише и ласковее. — Жить хочешь, милочка?
Гу ответила
— Хочу, выдохнула она.
Марьиванна прилегла на диван и подозвала об-лезлую кошку.
— Расскажи мне о себе, повесели, — попросила она. Знаешь ли, совсем заела проклятая скука. Ба-рахла всякого — полон дом, чего не пожелаешь, все есть. А честной души, подружки рядом нет, с про-стой кошкой поговорить некогда. Да и простых нынче не осталось. Вывелись. Переродились в хитрых и жадных. Подлизы, просители с утра до вечера. Ух, надоели! Всем чего-то надо.
— Это вам кажется.
— О чем ты? — не поняла Марьиванна.
— Что все хитрые и жадные.
— А что, не все?
— Когда рядом с вами только хитрые и жадные, вы весь свет такими считаете, — объяснила облез-лая кошка. Это не она придумала, кто-то высказы-вал при ней эту умную мысль, а она возьми да за-помни.
— И правильно считаю.
— А они, может, только вокруг вас собираются? А в других местах все как на подбор добрые и че-стные. — Как быстро меняется настрой! Стоило за-говорить с ней на равных, и вот Гу поучает Марь-иванну.
— Ха-ха! Что ты понимаешь? Честный и добрый разве пойдет ко мне что-нибудь просить? Да нико-гда! У него совесть есть! Порядочность! А и такой придет сюда, я его на складик провожу, да кое-что покажу. Вот и испытание на честность. Глазки враз его выдадут! Порядочность как галстук — снять недолго. А как снял, но замарал, право голо-са потерял. Сиди не рычи, таракан на печи.
— Зачем же вы его порядочность испытываете? — с упреком сказала кошка.
— А не нужны мне порядочные! Не нужны! Я командовать должна! Одна! Остальные — выпол-нять! — кричала Марьиванна. — И попробуй ослу-шаться! Сначала кормушки лишу, потом посмот-рю на поведение и решу — простить или выкинуть!
— С такой жизненной установкой вы себе еще подружек ищите? — изумлялась облезлая кошка. — Да не будет у вас их никогда.
— Почему же?
— Дружба есть только тогда, когда отдают себя другому. Вы кому что даете?
— Если по твоему судить, у меня должно быть друзей — больше всех в мире — я столько раздаю! — рассмеялась Марьиванна. — Машинами каждый день.
— Себя, души, тепла дружбе надо, а не барахла вашего. Тем более не ваше оно.
— Не мое? Врешь! Мое! Я здесь хозяйка! — кри-чала в истерике Марьиванна. — А они все завиду-ют, зла мне желают. А ты такая же! На моих золо-тых мышек позарилась! — Она гневалась, но гнев ее не страшил пленницу; он шел в другую сторо-ну.
— Ваши мышки золотые? — ахнула Гу.