Особняк со странностями
Шрифт:
— Не заметил, чтобы она его хоть как-то защитила от проклятия Гекаты. Без связи с мантикорой он слаб.
— Эта слабость его не убьет.
— Конечно, нет, — согласился мужчина. — А вот несколько удачных выстрелов — как раз.
Из-за глубокого капюшона, натянутого на голову так, что невозможно было разглядеть лица, он не видел, какое впечатление произвели последние слова на незваного гостя. Но догадывался.
Удовольствие. Злорадство. Предвкушение.
В наглядных подтверждениях собственной правоты палач не нуждался. Сказывался опыт
— Срок тебе до Самайна, — с нажимом провозгласил пришедший. — Глава должен быть мертв, а…
— Проход в мир смертных открыт, — закончил за него мужчина, махнув рукой. — Я все помню.
И как не помнить? Боги вновь затеяли борьбу за власть.
Но ему до этого не было совершенно никакого дела. Впрочем, как и до тех последствий, к которым приведет прорыв в мир смертных и последующая битва существ. Большую часть людей просто сметет первой черной волной смертей, остальные либо станут рабами существ, либо пойдут на корм.
Если бы это хоть как-то тревожило палача, он даже мог бы попытаться посочувствовать.
Только сочувствовать не стоило. Эмоции — удел слабых человечишек.
А он никогда не был слабым и… не будет. У богов своя война, у него… своя. Ну а люди… Люди так… расходный материал.
— Умный песик, — пренебрежительно проскрежетало из огня. — Попробуй только подведи меня, и твой теперешний ошейник покажется сущим раем.
Пламя пыхнуло так ярко, что на мгновение могло показаться точно мир взорвался белым светом. Раздалось шипение. Фигура в камине быстро скрутилась в тугую спираль, взметнулась вверх и выстрелила снопом синих искр, растворившись в воздухе.
— Показушник, — скупо обронил вслух мужчина.
Синее пламя мгновенно погасло, а обычное, что пылало ранее в очаге, так и не зажглось заново.
Одним взмахом руки мужчина прекратил полет хрустальных бабочек. Этот слабый перезвон стал изрядно действовать на нервы. Магические существа опустились на полку над камином, их крылышки поблекли, сложившись воедино.
Комнату обняла тишина. Звенящая. Напряженная, точно струна, ожидающая игры мастера.
Лишь изредка молчание прерывалось то гулом ветра за окном, то тревожным уханьем филина, скрипом старых половиц или же писком какой-то мелкой твари.
Палач неподвижной мощной фигурой застыл у окна, вглядываясь в темноту.
Казалось, он даже не дышал. Раньше ночь всегда помогала ему в принятии верных решений. Только в эти часы он чувствовал себя свободным. В окружении тьмы не надо было скрываться.
— Темное к темному, — помнится именно так сказала первая женщина, что осмелилась накинуть на него цепь.
Сейчас же… Либо палач разучился слушать ночь, либо она больше не желала говорить с такими, как он.
Что-то не давало ему покоя. Некое едва уловимое чувство тревожности. Легкий зуд. Словно мелкая заноза, застрявшая в пучке пальца. И это чувство никак не давало ему полностью сосредоточиться на поставленной цели. Поэтому вместо того чтобы скорее
Вглядываясь в черное, на первый взгляд, стекло он без труда различал кромку леса. Настолько древнего, что даже он сам, повидавший чуть ли не сотворение мира, не смог бы точно сказать, когда именно появилась эта чаща.
И что именно там обитало…
Наблюдая за пушистыми верхушками сосен, он довольно часто задумывался о том, каково это быть по-настоящему свободным? Независимым от характера, настроения или замыслов очередного тупоголового бога, что вознамерился подергать «черного пса», как любили называть его сильные миров, за поводок.
Мужчина не знал, сколько времени вот так простоял в раздумьях, опираясь на подоконник. Может несколько минут, а может и часов. И неизвестно, сколько бы еще он смог неподвижно вглядываться в пространство, если бы не заметил, как небо плотнее закуталось в черноту, словно в палантин.
Палач любил этот короткий и самый темный момент ночи — миг перед рассветом. В другое мгновение он бы обязательно полюбовался зачатием нового, ненавистного дня, но указания стоило раздать до того, как взойдет солнце.
Поэтому мужчина поспешил к камину. Уверенными движениями заменил отсыревшие поленья новыми и развел огонь.
Кинув в пламя амулет призыва, отступил вглубь комнаты.
Через несколько десятков секунд раздалось знакомое шипение, полымя позеленело, из камина высунулась полупрозрачная, завернутая в черный кокон, сущность.
— З-звал, хозяин?
Обращение прозвучало нечетко, звук слышался глухим с ярко выраженными шипящими нотками. Но палач прекрасно расслышал. Ему часто приходилось работать с падальщиками мира существ.
— Передай моим союзникам, что могут начинать задуманное.
Тень зашлась в глубоком поклоне. Зеленые огоньки лизнули черный кокон и световыми бисеринками скатились на пол, мгновенно исчезнув. Запах разложения мертвой плоти дымком поплыл по воздуху.
— Как можно скорее, — добавил палач, кривясь от брезгливости. — И пусть постараются не облажаться, как в прошлый раз.
— Будет ис-сполнено, хоз-зяин.
— Выполняй немедленно.
Тень вновь молчаливо кивнула и без лишних напоминаний исчезла, превратившись в сгусток, что метнулся к западной стене и прошел сквозь нее.
Первым делом мужчина подошел к окну и распахнул его, чтобы выпустить зловоние. Как только свежий воздух наполнил комнату, он, усевшись в глубокое кресло у камина, вновь вперил взгляд в пустоту.
На своем веку палач знал каждого главу призрачного ордена. Все они отличались бескорыстием и твердостью характера. Да и Егор явно перенял эти черты от своих предков. Хотя потеря контакта с истинной сущностью уже должна была спровоцировать изменения в его поведении, сделать агрессивнее, бесконтрольнее, порывистей. В общем, вытянуть все темное, что только могло гнездиться внутри. Мальчику очень сложно будет перебороть «темные» инстинкты.