Особое мнение
Шрифт:
— Нет, нет, что вы. Зачем я буду вас стеснять? — Петр Ильич перепугался, что Худяков начнет долго и упорно уговаривать его, но тот быстро согласился, и лишь строго сказал дежурной:
— Тетя Паша, гостя не обижайте.
— Не сомневайтесь, Иван Васильевич, у нас некому обижать.
— Я бы вас ужинать пригласил, — продолжал Худяков, обращаясь к Петру Ильичу, — да сегодня собрался на дальнюю заимку. Поздно вернусь. Так что — до завтра. Отдыхайте на здоровье.
— Спасибо, — в третий раз вынужден был поблагодарить
— Да. — Иван Васильевич двумя пальчиками коснулся соломенной шляпы: — Всего хорошего…
Гостиница, как и все дома в Мухоловке, была деревянной, с высокими узкими окнами, украшенными резными наличниками. В номере, куда проводила Петра Ильича тетя Паша, стояла приятная прохлада, было чисто и опрятно. Стол, две койки, на окнах светленькие шторы, графин с водой, два стакана, тумбочка и старенький стул — все это чрезвычайно понравилось Петру Ильичу. Аккуратно разложив в тумбочке туалетные принадлежности, Петр Ильич присел и задумался. Ему жаль было терять этот день, но и что предпринять — он не знал. Почему-то вспомнилась Инка, и он загрустил. Грусть, как это ни странно, настроила его на боевой лад, и, поднявшись со стула, Петр Ильич решительно вышел из номера.
— Скажите, пожалуйста, — обратился он к тете Паше, — у вас сельсовет до которого часа работает?
— А до шести, милок, до шести и работает. — Тетя Паша была рыхлой огромной женщиной и, как подозревал Петр Ильич, по возрасту вполне годилась ему в племянницы.
— Это далеко?
— Да нет. Туточки. Как выйдете, повернете направо, увидите магазин, а наискосочек от него и будет Совет.
— Благодарю. — Петр Ильич направился к выходу.
— А только никого там теперь нет, — сказала ему в спину тетя Паша.
— Разве уже шесть часов? — удивился Петр Ильич.
— Зачем. Свадьба у председателя.
— Он что, неженат?
— Он-то женат, — басом засмеялась тетя Паша, — дочку выдает. Дочка у него техникум кончила, вот он ее и выдает за школьного учителя. Хорошая пара будет, видная. Оба грамотные…
— Жаль, — огорчился Петр Ильич, — а мне его видеть надо было.
— А вы ступайте, милок, ступайте. Они еще только начинают гулять, там и поговорите.
Петр Ильич заколебался, не зная, какое принять решение.
«Завтра похмеляться будут, — тоскливо подумал Петр Ильич. — Вот и просидишь здесь всю неделю. Нет, схожу, однако. В лоб ведь не дадут. Познакомлюсь да на завтра договорюсь. А так он, чего доброго, неделю прогуляет».
Петр Ильич вышел на высокое гостиничное крыльцо.
«А с другой стороны, — продолжал размышлять он, — у человека праздник, дочь замуж выдает, а тут я заявлюсь. До меня ли ему теперь? Конечно, не откажет, поговорит, а в душе возненавидит хуже врага. Что же делать?»
А ноги между тем несли сомневающегося Петра Ильича вдоль улицы,
Едва Петр Ильич приблизился к калитке, еще окончательно не решив, входить ему или нет, как его тут же заметили, понеслись шепотки, перемигивания, и уже ничего не оставалось ему, как только спросить:
— Алексей Иванович здесь живет?
— Туточки, — ответила какая-то бойкая бабенка, шмыгая по Петру Ильичу озорными глазами.
— Видите ли, — начал объяснять Петр Ильич, — я к нему из районного центра по делу прилетел. Мне бы его увидеть как-то надо.
— Гошка! — крикнула кому-то бойкая бабенка. — Кликни Алексея Ивановича. Тут его по делу хотят повидать, — И к Петру Ильичу: — А дело-то какое?
— Да, знаете ли, — замялся Петр Ильич.
— Не уголовное?
Кто-то прыснул в кулак, кто-то откровенно засмеялся, и Петр Ильич смутился. Скрывая смущение, он откашлялся и запоздало ответил:
— Нет, не уголовное.
— Тогда проходите. Что же вы встали за калиткой? У нас так не положено. Проходите, проходите…
Только теперь понял Петр Ильич, что сюда приходить не надо было.
А из дома уже выскочил председатель, Алексей Иванович. Маленький, жилистый, с быстрыми внимательными глазами, он мгновенно оценил положение, в которое попал Петр Ильич, и неожиданно густым басом пророкотал:
— Настя, не замай гостя. Везде ты поспеешь, сорока.
По сессиям и совещаниям в районе Петр Ильич немного знал председателя и потому обрадовался Алексею Ивановичу, как радуются малознакомому человеку далеко от дома.
— Рад вас видеть! — гудел Алексей Иванович. — Проходите, гостем будете.
— Я на минуточку. Я только хотел попросить вас, чтобы завтра…
— Обижаете, Петр Ильич. В дом-то войти надо или нет?
И с этой минуты Петр Ильич словно бы перестал принадлежать самому себе. Все делалось не по его воле, и он всему подчинялся. Его ввели в дом, усадили на почетное место, рядом с маленькой веснушчатой невестой, налили громадный фужер водки и потребовали, чтобы он выпил до дна.
— Но я же не могу столько, — изумленно бормотал Петр Ильич, тщетно разыскивая глазами председателя, — это очень много. У меня сердце больное…
— Все мы сердешные, — почти в самое ухо Петра Ильича засмеялась Настя. — А вы пейте столько, сколько сможете.
Петр Ильич выпил за счастье молодоженов, ткнул куда-то вилкой, что-то добыл и закусил. Настя не умолкала:
— А вот еще одну выпьете, и мы плясать пойдем. Или и плясать не можете?
— Нет, — замотал головой Петр Ильич.