Особое задание
Шрифт:
– Первый – как меня опознали? Второй – зачем это надо?
Наверное, первый вопрос интересовал меня больше. Второй… Ну, у начальства свои причуды.
– Товарищ Аксенов, или можно просто Владимир?
– Можно, Михаил Сергеевич, даже можно на «ты». Единственное, чего не люблю, так это когда меня Вовкой называют. Но для вас сделаю исключение.
– Опознали вас просто. В Вологде, в штабе шестой армии вас очень внимательно рассмотрели, сделали хороший словесный портрет, переслали по телеграфу. Вагон ваш известен, людей, подходящих под описание, немного. Теперь по второму пункту. Здесь тоже все предельно просто. Мы набираем
Я только смущенно развел руками. Не стану же говорить, что в нашем деле принцип презумпции невиновности не действует. Пока вы стопроцентно не убедитесь, что ваш собеседник тот, за кого он себя выдает, он потенциальный противник.
– Да, товарищ Аксенов – мне теперь уже не хочется звать вас просто по имени, а отчество не запомнил, извините – почему вы не задаете вопросы, касающиеся вашей новой работы?
– Я кошку вспомнил, которую сгубило любопытство. К тому же, – кивнул я на спину шофера, – вас я знаю, но ваш водитель для меня посторонний человек. Как я полагаю, вы соберете всех нас и там уже начнете объяснять, что к чему.
– Похвально, – хмыкнул Кедров. – Как говорили древние: «Omnia habet tempus».
– Еt locum [2] , – продолжил я.
– Ого! В учительской семинарии изучали латынь?
Я мысленно выругал себя. Ну, к чему было распускать язык? Попытался перевести все в шутку.
– Вычитал в каком-то романе. Зато всегда можно блеснуть эрудицией перед девушками. Иногда помогает.
Кедров Михаил Сергеевич (1878 — 1941)
2
Omnia habet tempus еt locum (лат.) – Всему своё время и место.
Глава вторая
Первый съезд РКСМ
Я не обольщался тем, что был такой единственный и неповторимый, кого перевели на службу в Центральный аппарат. Кедров любезно подкинул меня к общежитию и уехал, сказав на прощание, что по всем организационным вопросам следует обращаться к товарищу Лосеву, старшему группы.
Наше общежитие располагалось в бывшем кадетском корпусе, а группа, съехавшаяся в Москву со всей России, насчитывала двадцать человек и размещалась в одном из дортуаров, где когда-то спали кадеты-первокурсники. Не знаю, сколько мальчишек здесь ночевало, но, по прикидкам, человек сорок, не меньше.
Товарищ Лосев оказался немолодым (лет за сорок) рабочим из Петроградского ЧК, красногвардейцем первого призыва, участвовавшим в штурме Зимнего.
– Располагайся. Постельного белья пока нет, так поспим, завтра принесут, заодно и в баню сходим.
Услышав про баню, я обрадовался. Ещё бы! Мне, не мыслившему свою жизнь без ежедневного душа, теперь приходится мыться раз в неделю, если повезет. Бывало, что и по две недели ходил немытым, как чушка.
Наша группа была довольно-таки разношерстной и разновозрастной. Половину составляли выходцы из рабочих, человек пять бывших фронтовиков и ещё пять из числа крестьян. Самым старшим в ней оказался наш командир, а младшим – я. Поначалу к юнцу отнеслись снисходительно. Конечно, «припахивать» меня не у кого желания не возникало, да и товарищ Лосев пресёк бы попытку отправить молодого чекиста за табаком или за самогонкой, но первым дежурным по казарме назначили именно меня. Что ж, подежурим! Да и порядок в помещении желательно бы навести. Товарищи чекисты, видимо, не привыкли укладывать свои вещи в тумбочки, не говоря уже про разбросанные вокруг портянки и носки. Что ж, будем работать.
Я отыскал коменданта-латыша. Услышав просьбу, он удивленно выкатил на меня водянистые глаза, но сразу вручил ведро, швабру и тряпку. Я отправился в довольно загаженный туалет (кадеты, как я полагаю, сами сортиры чистили), наполнил ведро водой. Водопровод работает, уже хорошо. А что касается туалета, его тоже можно помыть и почистить, дайте время!
– Дорогие товарищи! – обратился я к коллегам. – Сейчас я буду мыть пол в нашей казарме. Убедительная просьба – убрать свои вещи с пола, уложить их на кровати или поместить в тумбочки.
Мои будущие соратники и ухом не повели. Что ж, им же хуже.
Взяв ведро, выплеснул воду на пол. Эх, дортуар велик, намочило пол только у первых кроватей, но и этого достаточно, чтобы начались вопли и крики.
– А я вас предупреждал, просил всё убрать, – проникновенно сказал я, глядя в глаза хозяевам мокрых вещей.
Сержант в учебке сделал бы мне «козью морду» за такое «палубное» мытье, но сейчас присутствовал элемент воспитания!
Большинство только посмеялось, но один, чересчур обидевшийся на меня за грязные носки, ставшие ещё и мокрыми, попытался полезть в рукопашную.
Его попытка была пресечена не мной даже, а хохочущим Лосевым, легко скрутившим разъяренного парня и кинувшего того на койку.
Когда я принес второе ведро воды, народ уже убрал вещи с пола и смотрел на меня с чувством любопытства – мол, что он ещё выкинет?
Я больше экспериментировать не стал, я здесь не начальник, а был бы оным, так они у меня и койки бы заправляли, как положено, ещё бы и рантик на одеяле табуреткой отбивали, как в образцовой учебке Краснознаменного Северо-Кавказского военного округа!
Точно, – талант не пропьешь, а навыки мытья полов, полученные давным-давно, никуда не делись. Жаль, нет никакого чистящего средства, даже хозяйственного мыла, но вода тоже может справляться с многомесячной грязью, накопившейся с момента расформирования кадетского корпуса и до сего дня.
– Эй, как тебя там, Аксенов, что ли? – крикнул один из парней, похожий на записных остряков, считавших своим долгом схохмить по поводу и без оного, что найдутся в любом коллективе больше двух человек. – Ты раньше поломоем работал, да? У меня дома полы не мыты, приходи.