Особый контроль
Шрифт:
Проваливаясь по колено в сыпучий снег, выпавший совсем недавно, вдыхая холодный, чистый до головокружения воздух, Филипп пробрался к стене, недоумевающе оглядел ее — кладка выглядела чересчур древней — и, опираясь на руку, перемахнул на другую сторону. Только теперь, попав сюда второй раз, он смог рассмотреть дом Ребровых. Выстроенный в стиле древнекорейской пагоды, дом стоял перед ним молчаливый и темный, как и парк вокруг. Не надо было даже проверять, чтобы удостовериться — никого в нем сейчас нет.
Филипп приуныл, задумчиво прошелся по дорожке, очищенной от снега: автоматика
Как и все специалисты с высоким коэффициентом социальной значимости, Май Ребров имел право на постройку отдельного дома в любом уголке земного шара. Не все из них пользовались своим правом, предпочитая селиться с друзьями в общественных домах, снабженных к тому же всеми чудесами современной бытовой техники, но Ребров, по мысли Филиппа, использовал свое право с лихвой.
— Так! — сказал инспектор сам себе, усаживаясь на ступеньки мансарды со стороны главного входа, не замечая укусов мороза: начало марта на Курилах — это еще зима, причем зима без всяких там легкомысленных солнечных дней и оттепелей, и вечером шестого марта две тысячи двести восемьдесят первого года мороз на Симушире стоял нешуточный — минус двадцать четыре по Цельсию.
«Где же они могут быть? — подумал Филипп, включая тепловой обдув воротника; уши сразу перестало щипать и на затылок пахнуло приятным теплом. — Аларики нет ни в медцентре, ни на Луне, в Институте видеопластики. Реброва нет ни в Москве, ни в спортцентре, ни дома. Запросить диспетчера управления? У них-то уж наверняка есть координаты Аларики, особенно если она дежурит. Но не хотелось бы терять преимуществ неожиданности. А может быть, она не ждет меня так рано?»
Перепрыгнув полутораметровую стенку уже без помощи рук, Филипп отыскал пинасс и рванул навстречу снежному заряду, спешно перебрасываемому метеопатрулем в океан.
Через час он добрался до метро Южно-Сахалинска, введенного в строй всего месяц назад, и перенесся в Москву. Еще через четверть часа он стоял перед дверью квартиры Ивара Гладышева, досадуя на себя, что не догадался позвонить ему раньше.
Ивар был дома, но собрался уходить: по московскому времени шел десятый час утра. Увидев Филиппа, он с удивлением и обрадованной полуулыбкой пожал ему руку и крякнул, разглядывая слипшиеся пальцы.
— Полегче, братец! Ты же мне чуть руку не раздавил! Проходи, что встал на пороге? Не узнаешь?
— Извини. — Филипп прошел в гостиную. — Какие новости, семьянин? Кстати, где Кира?
Гладышев сел на один из кубов пневмомебели, разбросанных по комнате в художественном беспорядке, с любопытством разглядывая инспектора, жестом пригласил его сесть тоже.
— Однако за то время, что мы не виделись, ты возмужал. Даже хочется встать в стойку «смирно», честное слово. Не оглядывайся, Кира в Рязани, с сыном. Отдыхает после родов.
— У тебя сын?! Поздравляю! Не знал. Сколько же ему?
— Два месяца. Вот фото.
Филипп подошел к столу, на котором стоял объемный снимок ревущего во всю глотку малыша.
— Богатырь!
— А ты думал! — Ивар выпятил грудь. — Бери пример с меня. А насчет новостей — у тебя их наверняка больше.
Филипп промолчал, ощутив укол вины.
— Что еще? Из команды ушел Леон Хрусталев. Говорят, он вообще бросил большой спорт, но точно не знаю. Кристо получил травму, проходит курс лечения. Скоро будем выступать в розыгрыше Приза Весны… Вот и все, пожалуй.
— А Ребров?
— Что Ребров?
— По-прежнему остается тренером сборной?
Гладышев как-то странно посмотрел на Филиппа.
— Разве ты не знаешь?
— Нет, — встревожился инспектор. — Что я должен знать? С ним что-то случилось?
— Ребров утвержден начальником первой межгалактической экспедиции.
Филипп от неожиданности лишился дара речи. Гладышев, оценив его состояние, засмеялся.
— Для тебя это неожиданность? Странно, что ты об этом не знаешь. Уже больше двух недель прошло с момента объявления состава экспедиции. Или ты удивляешься по другому поводу? Почему именно он?
— Н-нет… хотя, если честно…
— Тогда ты просто плохо знаешь Реброва. Он не только тренер сборной Земли по волейболу, но и еще выдающийся социолог, доктор истории и ксенопсихологии Института внеземных культур.
Сообщение было полнейшей неожиданностью для Филиппа. Ни Солинд, ни Томах, ни Аларика не говорили ему об этом.
Ивар встал.
— Останешься у нас? Извини, я на час-два отлучусь в цех приземельного ЗВЛ, у них что-то застопорилось с пуском новой линии, а я, как ты знаешь, наладчик-энергетик. Подождешь?
Филипп качнул головой.
— Вечером забегу, сейчас некогда.
— Ну, как знаешь. А то раздавили бы бутылочку шипучки. Кстати, если ты ищешь Аларику, — Гладышев хитро прищурился, — то она скорее всего в Центре подготовки экспедиций Даль-разведки.
— Спасибо, телепат.
— Не за что, влюбленный.
Они поднялись на крышу тридцатиэтажного дома, выстроенного в стиле «пшеничный колос», Ивар вызвал такси.
— Подброшу тебя к метро, а дальше доберешься сам.
Больше они не разговаривали. Филипп смотрел перед собой и видел лицо Аларики, то улыбающееся, то грустное, но чаще задумчивое, спокойное, и думать о чем-нибудь другом был просто не в состоянии. Ивар искоса посмотрел на него и увеличил скорость. К пятой станции метро, ближайшей в этом районе, они примчались через несколько минут, побив все рекорды скорости и вызвав легкий переполох у патруля общетранспортной инспекции.
Высадив Филиппа, Гладышев молча поднял над головой кулак, и пинасс улетел к далекой белой спице орбитального лифта, а Филипп с минуту стоял на месте, провожая его взглядом. Рядом приземлился синий куттер с эмблемой инспекции, но Филипп, целиком поглощенный мыслями о встрече с Аларикой, не обратил внимания на жесты патрульных, желавших познакомиться с личностью гонщика, и растворился в толпе у метро.
Вскоре он уже выходил из финиш-камеры метро в кратере Арнстарх на Луне, под поверхностью и на поверхности которого располагался Центр подготовки звездных экспедиций.