Особый отдел и тринадцатый опыт
Шрифт:
Поменяв рубли на гривны, с непривычки казавшиеся ничего не стоящими пёстрыми бумажками, Людочка подвела Ваню к тому месту, где происходила посадка на прогулочных лошадок.
Обязанности форейтора, если можно так выразиться, выполняла девчонка лет семнадцати, одетая в спортивный костюм и мягкие полусапожки. С помощью Людочки она вскинула Ваню в седло и двинулась вдоль ограды сквера, ведя низкорослую спокойную лошадку под уздцы.
В компании двух особ одного с нею пола девчонка ощущала себя стеснённо и всё время стреляла глазками по сторонам: надо
– Как коняшку звать? – спросил Ваня.
– Дуся, – со вздохом ответила девчонка, изнемогающая от женского засилья.
– Можно её печеньем угостить? – Ваня погладил Дусю по давно нечёсаной гриве.
– Нельзя, – отрезала девчонка. – Она тебя за руку цапнет, а отвечать потом мне.
– Лошадь не собака, зачем ей кусаться? – Ваня изо всех сил старался разговорить строгую девчонку.
– У которых зубы есть, они все кусаются.
– А если я на Дусе в Москву уеду?
– Езжай. Только сначала заплати тысячу долларов, – пожала плечами девчонка.
– Почему так дорого? – в разговор поневоле вступила Людочка.
– Потому что породистая, – ответила девчонка. – Она раньше в цирке выступала.
– Мама, купи коняшку, – заныл Ваня. – Я не хочу больше на поезде ездить.
– Это она потому такая капризная, что в вагон боится заходить, – пожаловалась Людочка. – В прошлом году на станции метро, возле которой мы живём, случился террористический акт. Вот малышка и перепугалась.
– Лечить надо, – посоветовала девчонка. – Я в детстве тоже гуся испугалась. Даже заикаться стала.
– Вылечили?
– А то! – Девчонка гордо расправила плечи. – В самодеятельности пою.
– У нас, знаете ли, вообще жизнь нервная, – пожаловалась Людочка. – Взрывы, убийства, налёты… У вас, наверное, в этом смысле гораздо спокойнее?
– Спокойнее, – опять вздохнула девчонка. – Вечером даже сходить некуда.
– Кстати, я слыхала от попутчиков, что на вашей железнодорожной станции тоже произошёл взрыв. – Людочка решила, что собеседница созрела для доверительного разговора. – Это правда?
– Раз говорят, значит, правда… Но-о-о! – Девчонка заставила лошадку ускорить ход.
– Жертв, надеюсь, не было? – продолжала допытываться Людочка.
– Откуда мне знать? Я не в морге работаю, а на конюшне. Наши клячи целы – и слава богу… Слезайте, приехали.
Пока осоловевший от тряски Ваня сползал с лошадиной спины, девчонка с затаённой надеждой озиралась вокруг, но, как всегда, напрасно – прекрасные принцы, словно бы сговорившись, обходили харьковский вокзал стороной.
Окончательно убедившись, что раздобыть нужную информацию будет не так-то просто, Ваня и Людочка решили разделиться, дабы каждый действовал в своём привычном амплуа. Ведь недаром говорится: для тонкой работы второй пары рук не надо. А поговорку насчёт того, что гурьбой даже батьку бить легче, наверное, придумали слабаки и трусы.
Людочка проводила Ваню в женский туалет, где, запершись в кабинке, он сменил платьице, бантики и гольфики на
Что касается Людочки, то она вернулась на вокзал и попыталась свести мимолётное знакомство последовательно с продавцом газетного киоска, носильщиком, парикмахершей и даже молоденьким милиционером, прохаживавшимся возле банкоматов, менявших на гривны любую конвертируемую валюту.
Харьковчане охотно шли на контакт, откровенно отвечали на любые вопросы, но, как только речь заходила о пресловутом взрыве, беспомощно разводили руками. Короче, разговоров было много, а толку мало.
После полудня они встретились в укромном месте. Людочка кушала мороженое, Ваня нервно курил.
– Ну что? – спросил он.
– Да ничего, – ответила она. – В смысле, ничего интересного.
– У меня то же самое. Узнал адреса пары здешних малин, видел, как вокзальные воры сбывают краденое, обещал взять на реализацию партию кокнара, но про взрыв ни-ни. Никто ничего не знает. Даже угловороты, которые всегда держат нос по ветру.
– Угловороты? – удивилась Людочка. – Это ещё кто такие?
– Чемоданные воры, – пояснил Ваня. – Какая ты ещё наивная!
– Какая есть. Зато не пью на работе, как некоторые.
– Ладно, не доставай… А если этого взрыва вообще не было? Шарахнула где-нибудь в депо бутыль с перебродившей брагой, вот и подняли хай.
– А как же письмо Гладиатора? Нет, будем копать дальше. Надо выходить непосредственно на железнодорожников. Ведь в тот день на путях работали десятки людей. Составители, смазчики, стрелочники, обходчики… Маневровый диспетчер в конце концов. Этот наряду с дежурным по станции должен знать больше всех.
– Скажет он тебе, как же… Давай лучше пообедаем. Деньги-то все у тебя остались.
– Ага, доверь их тебе! Я пошла занимать столик, а ты пока где-нибудь переоденься. В таком виде приличные места не посещают.
Они расположились в уютном летнем кафе, куда время от времени долетала водяная пыль фонтанов. Когда официант направился к их столику, Ваня тоном, не допускающим возражений, потребовал:
– Закажи мне сто грамм, иначе я за себя не ручаюсь.
– Хорошо. – Людочка поняла, что это тот самый случай, когда спорить себе дороже. – Сто грамм, но не больше. И пить будешь так, чтобы посторонние не заметили.
– Не учи учёного. – Глазки Вани, мутноватые после ночных возлияний, алчно зажглись.
Однако, паче чаяния, их заметили. Не успел Ваня опорожнить свой стакан, в который Людочка для вида плеснула немного минералки, как к их столику подошли двое молодых людей, блондин и брюнет, к числу обслуживающего персонала кафе не принадлежавшие.
– Добрый день, – сказал блондин, принявший довольно странную для этого места позу: руки по швам, каблуки вместе. – Почему вы спаиваете несовершеннолетнюю?