Особый отдел и тринадцатый опыт
Шрифт:
– Ну?
– С некоторых пор я чувствую на себе чужой пристальный взгляд. Ощущение, надо сказать, мерзкое… Уж не пасут ли нас, ребята?
– Полагаешь, что Гладиатору известно о нашей миссии? – На лицо Вани тоже упала хмурь.
– При чём здесь Гладиатор? Между нами говоря, это всего лишь заяц, пусть и с амбициями. Дичь, на которую идёт интенсивная охота. И всё бы хорошо, да только число охотников пока никому не известно.
– Почему же! – возразила Людочка. – Двое известны. Мы и ФСБ.
– Ну да, – кивнул Цимбаларь. – Значит, я неточно выразился. Кроме законопослушных
– Ладно, завтра многое должно проясниться, – перебил его Кондаков. – А сейчас давайте обсудим итоги дня. По вашим усталым, но просветлённым лицам видно, что все поработали на славу и у каждого на заметке есть как минимум по два Гладиатора.
– Как вы, Пётр Фомич, угадали? – Людочка жеманно поджала губки.
– Честно сказать, у меня на подозрении действительно двое, – признался Цимбаларь.
– У меня один, но зато верный, – гордо заявил Ваня.
После долгой и бурной полемики Шестопалова признали наиболее перспективной для разработки фигурой. Божий слуга что-то определённо знал, а главное, не собирался запираться. Далее, как запасной вариант, следовали Иванов, Саблин и Шапиро.
По поводу кандидатуры последнего возникли наиболее оживлённые споры.
– Где это ты встречал еврея-террориста? – допытывался у Цимбаларя Ваня.
– Я лично не встречал, – отвечал тот. – Что называется, бог миловал. Но в Ветхом Завете их сколько угодно. Разве не Моисей терроризировал египтян, напуская на них то полчища мошкары, иными словами, оружие биологическое, то сокрушительный град, сиречь оружие геофизическое? А взять прошлый век. Кто стрелял в Столыпина и Ульянова-Ленина? Васька Багров и Фанни Каплан, стопроцентные иудеи. Кроме того, не следует забывать, что в период, предшествующий провозглашению государства Израиль, еврейские террористы давали прикурить английским оккупационным властям. Взрывали их к чёртовой матери вместе с виллами и отелями. Вот какие коврижки, а вернее говоря, маца!
– Да хватит вам препираться! – прервала их Людочка. – Чую, что до вашего Шапиро очередь вообще не дойдёт. Не забывайте: половина списка вообще не проверена. Гладиатором может оказаться и профессор Старосельский, и бывший завлаб Федосюк, и экс-доцент Скворень, и ещё неизвестно кто… Пусть лучше Пётр Фомич расскажет нам о взрыве в Пушкине.
– Да что о нём долго рассказывать! – поморщился Кондаков. – Всё то же самое. Пострадало заброшенное, никому не нужное здание. Несколько человек, случайно оказавшихся поблизости, получили травмы разной степени тяжести. Взрыву якобы опять предшествовало появление призраков. На сей раз это были балерины, танцевавшие на сцене. Никаких следов взрывного устройства вновь не обнаружено. Насчёт микрочастиц я ещё, конечно, уточню, но крупных фрагментов так и не нашли… Но я, собственно говоря, думаю сейчас совсем о другом. Кажись, меня в электричке и на самом деле пасли. Утром я на рожи соседей особого внимания не обратил, а вот теперь припоминаю, что уже где-то видел их.
– Где конкретно: в Москве или Питере? – осведомился
– Скорее всего, здесь…
– А если это происки ФСБ? – предположила Людочка. – Хотят подпортить настроение конкурентам.
– Нет, это не их стиль, можешь мне поверить, – покачал головой Кондаков. – Боюсь, что, перетряхивая всех этих физиков-шизиков, мы подняли большую волну, которая кое-кому не понравилась.
– Но заметь, нас пока не отстреляли, а только услали к чёрту на кулички, – сказал Ваня.
– Вот именно, – встревожилась Людочка. – Полдня никого из нас в городе не было. А если за это время кто-то обыскал наши вещи?
– Не волнуйся. Уходя, я оставил на дверях два маячка, – успокоил её Кондаков. – Поперёк замочной скважины приклеил волосок, а сверху в дверную щель запихнул бумажный шарик. Когда вернулся, всё было на месте. Да и нет в наших вещах ничего компрометирующего. Оружие и документы носим с собой. – Он машинально притронулся к опустевшему карману пиджака.
– Ладно, чего зря голову ломать, надо спать ложиться. – Цимбаларь зевнул. – Кто-нибудь, может, вспомнит, как мы спали вчера?
– Плохо, – сказал Ваня. – Кто-то из вас всё время храпел, а меня замучил мочевой пузырь.
– Я не про это спрашиваю… Кто в какой комнате ночевал? Сам-то я почему-то заснул в ванне…
– А я в гостиной под столом, – признался Ваня.
– Я, кажись, рядом с тобой, – добавил Кондаков. – Ты всю ночь с меня покрывало стягивал.
– Я, естественно, почивала в спальне, – молвила Людочка, подозрительно поглядывая на своих коллег. – Но почему утром на моей подушке оказался окурок? Я ведь, сами знаете, почти не курю…
– Окурок – это ещё не криминал, – глубокомысленно заметил Ваня. – Вот если бы ты нашла в своей постели кальсоны Петра Фомича, тогда совсем другое дело…
На ночлег разместились так: Людочка в спальне на огромной кровати, тут же наречённой «сексодромом», Цимбаларь и Ваня в гостиной на диване, Кондаков – в шезлонге на балконе.
На всякий случай дверь забаррикадировали мебелью, а оружие приготовили к бою.
Несмотря на белую ночь, мало способствующую нормальному сну, дрыхли без задних ног, но тем не менее к шведскому столу явились раньше всех.
На сей раз мужчины больше налегали на съестное, чем на прохладительные напитки, а Людочка в пику Кондакову, вновь занявшемуся заготовками, ограничилась овсянкой и фруктами.
Затем опергруппа разделилась. Кондаков отправился с неофициальным визитом в ФСБ, а все остальные, взяв такси, покатили на Волковское кладбище.
По дороге Ваня инструктировал своих коллег.
– Религиозные настроения Шестопалова сильно отдают мистикой, а с нервами у него, похоже, большие проблемы, – говорил он. – Поэтому нужно действовать предельно аккуратно. Сначала к нему подойду я, чтобы не спугнуть. Чуть позже – Людочка, на правах божьего ангела… Только ты, подруга, своими прелестями не тряси, а в основном томно закатывай глазки… На десерт появится дьявол в человеческом облике, то бишь Сашка. Тут уж Шестопалов сломается окончательно.