Особый штаб «Россия»
Шрифт:
Штабу «Валли» подчинялись все разведывательные (нумеровались от 101 и выше), диверсионные (номера от 201 и выше) и контрразведывательные (номера от 301 и выше) подразделения — абверкоманды (АК) и абвергруппы (АГ). Каждой армейской группировке («Север», «Центр», «Юг») в мае 1941 г. было придано по три АК. В составе каждой абверкоманды находилось от трех до шести абвергрупп и целая сеть разведывательных и диверсионных школ [121] .
Все АК и АГ взаимодействовали с разведотделами «I С», которые действовали при штабах дивизий, корпусов, армий и групп армий. Отделы «I С» контактировали с АК и АГ, получали от них развединформацию. Одновременно с этим отделы «I С» — как через АК и АГ, так и самостоятельно — поддерживали связь с территориальными органами абвера — абверштелле (АСТ) и абвернебенштелле (АНСТ), которые располагались в крупных городах и в стратегически важных районах. Кроме этого, отделы I С — по линии контрразведки — тесно сотрудничали с группами тайной полевой полиции (ГФП), а также полицией безопасности и СД [122] .
121
Чуев С. Г.Спецслужбы Третьего рейха. СПб., 2003. Кн. 1.
122
Белик И. К., Шумилова Е. В.О борьбе советских органов госбезопасности с немецкими спецслужбами. Докладная записка начальника УНКГБ СССР по Ленинградской области П. Н. Кубаткина. 1943 г. / «Исторический архив» (Москва). 2003. № 1. С. 50, 68; Жуков Д. А., Ковтун И. И.Русская полиция. М., 2010. С. 25–27.
Ниже мы затронем вопрос о мотивации русских изгнанников, пошедших на сотрудничество с различными ведомствами Рейха, в том числе секретными службами.
Не секрет, что будущая война с Советским Союзом воспринималась многими белыми эмигрантами как шанс с помощью иноземной силы положить конец коммунизму в России [123] . Годы, проведенные в Европе после неудачного исхода Гражданской войны, были для них, по образному выражению подполковника С. К. Каширина (соратника Смысловского), «мучительным периодом ожидания возобновления борьбы с большевизмом» [124] .
123
Назаров М.Миссия русской эмиграции. М., 1994. T. I. С. 321.
124
Каширин С. К.Штрихи истории / «Суворовец» (Буэнос-Айрес), 1950. 5 мая, № 18 (83). С. 3.
Руководитель «Бюро по защите интересов русских эмигрантов в Сербии» и один из организаторов Русского охранного корпуса на Балканах (в 1941 г.), генерал-майор М. Ф. Скородумов придерживался аналогичной точки зрения. Еще в 1936 г. на страницах «Царского вестника» он вступил в жаркую полемику с военным историком A. A. Керсновским по поводу того, воевать ли русским или нет в Испании на стороне Франко. «Русский офицер, — отвечал Скородумов оппоненту, — должен быть рыцарем всегда и всюду, и, будучи убежденным антибольшевиком, должен уничтожать большевиков в любой — испанской, французской, немецкой и других территориях».В листовке «Что такое большевизм?» генерал развивал свою мысль: «Не все ли равно, по какому месту бить большевиков: по морде, по затылку или просто по пятке, т. е. бить ли в России, в Испании или в Японии? Главное — бить и не дать опомниться!» [125] .
125
Цит по: Окороков A. B.Русские добровольцы. М., 2007. С. 143–144.
В русской правоэмигрантской среде, пропитанной германофильскими настроениями, бытовало убеждение об особой роли немецкой нации в современном мире, чье предназначение связывалось и со спасением России. Гитлер казался лидером, способным осуществить несбывшиеся мечты русских изгнанников о той непобедимой силе, которая сможет уничтожить Совдепию и восстановить в России национальное государство. Сам же национал-социализм, несмотря на заносчивость некоторых его идеологов, воспринимался в целом положительным образом.
Историк С. В. Волков замечает, что «тезиса об извечной враждебности и противоположности интересов России и Германии большинство эмиграции не принимало, к чему имело все основания. Ведь объективно на протяжении всей предшествующей истории до Первой мировой войны Германия была все-таки наиболее дружественным России государством в Европе» [126] .
Один из самых ярких публицистов российской эмиграции, Иван Лукьянович Солоневич, переменивший в послевоенное время свои политические взгляды в отношении европейского ультраправого сообщества, в конце 1930-х гг. с большой симпатией отзывался о немецком аналоге фашизма и вовсе не чурался самых превосходных эпитетов в адрес последнего: «Национал-социализм — это не угроза культуры, а это защита этой культуры от большевистского варварства. Это передовой участок общемирового антикоммунистического фронта» [127] . Эти идеи подкреплялись неплохим, в целом, отношением к русской эмиграции со стороны немецкого государства.
126
Волков С. В.Вторая мировая война и русская эмиграция / Материалы по истории Русского Освободительного Движения. Сб. статей, документов и воспоминаний. Вып. 2. М., 1998. С. 18.
127
Цит. по: Окороков A. B.Фашизм и русская эмиграция (1920–1945 гг.). М., 2002. С. 47. Многие поклонники творчества Солоневича пытаются изобразить последнего в качестве жертвы нацистского режима. Сам публицист писал на этот счет в 1948 г.: «Я никак не собираюсь лезть на пост "жертвы фашизма": в любой иной стране мне бы отрубили голову… Со мной обращались вполне вежливо — во всяком случае, вежливее, чем наши западные друзья». Цит. по: Солоневич И. Л. Коммунизм, национал-социализм и европейская демократия. М., 2003. С. 31.
Среди мыслителей, значительно повлиявших на мировоззрение радикальных кругов российской эмиграции, следует назвать философа и крупнейшего правого идеолога Ивана Александровича Ильина. Его идейные разработки использовались Русским общевоинским союзом (РОВС) и Национально-трудовым союзом нового поколения (НТСНП), а сочинение «О сопротивлении злу силой» (1925 г.) создало идеологическую платформу для практической борьбы с большевизмом. Интересно, что Зинаида Гиппиус назвала эту работу «военно-полевым богословием»,а Николай Бердяев — «кошмаром злого добра»;вместе с тем, мыслителя поддержали митрополит Антоний Храповицкий,
128
Назаров М. В.Указ. соч. С. 241–242.
Известно, что Ильин продолжительное время симпатизировал итальянскому фашизму и германскому национал-социализму, и написал об этих движениях ряд статей (о чем современные его апологеты не очень любят вспоминать) [129] .
Министр народного просвещения и пропаганды Й. Геббельс предлагал философу работу, искал с ним контактов. Однако, будучи монархистом, Ильин к этому времени изменил свое отношение к праворадикальным течениям Италии и Германии на прямо противоположное, в результате чего гестапо запретило ему заниматься общественной деятельностью, читать лекции и печататься. В 1938 г. он выехал в Швейцарию, где и оставался до конца своих дней [130] . В 1945 г., очевидно, позабыв о своих собственных былых симпатиях к коричневому движению, Ильин написал: «Я никогда не мог понять, как русские люди могли сочувствовать национал-социалистам» [131] .
129
Большинство этих статей было опубликовано И. А. Ильиным в парижской газете «Возрождение»: Письма из Италии. Страницы борьбы (от нашего корреспондента). № 130 (10 октября 1925). С. 2; Письма о фашизме 2. Месяц спустя. № 194 (13 декабря 1925). С. 2; Письма о фашизме 3. Борьба с масонами. № 201 (20 декабря 1925). С. 2; Письма о фашизме 4. Биография Муссолини. № 222 (10 января 1926). С. 3; Письма о фашизме 5. Личность Муссолини. № 229 (17 января 1926). С. 2; Письма о фашизме 6. Проблема Тироля. № 276 (5 марта 1926). С. 2; Письма о фашизме 7. Одна из опасностей. № 279 (8 марта 1926). С. 2; Письма о фашизме 8. Муссолини социалист. № 287 (16 марта 1926). С. 2; Письма о фашизме 9. Вопрос качества. № 375 (12 июля 1926). С. 2; Национал-социализм. Новый дух, № 2906 (17 мая 1933). С. 2–3.
130
Ильин И. А.Собрание сочинений: в 10 т. М., 1996. Т. 1. С. 30–31.
131
Цит. по: Решетников Л.«А Родина милей…». Белая эмиграция и Великая Отечественная война / «Родина». 2010. № 5. С. 63.
О своей приверженности фашистской идеологии часто говорили и военные лидеры эмиграции. Генерал A. B. Туркул (руководитель Русского национального союза участников войны, РНСУВ) заявлял, что «наш идеал — фашистская монархия».Глава Русского общевоинского союза (РОВС), генерал Е. К. Миллер, в приказе от 2 января 1937 г. указывал, что «мы, чины РОВСа, являемся как бы естественными, идейными фашистами. Ознакомление с теорией и практикой фашизма для нас обязательно» [132] .
132
Цит. по: Захаров В. В., Колунтаев С. А.Русская эмиграция в антисоветском, антисталинском движении (1930-е—1945 гг.) / Материалы по истории Русского Освободительного Движения… Вып. 2. С. 33.
Можно согласиться с мнением историка Леонида Решетникова, который констатирует, что «большинство эмигрантов все годы между двумя мировыми войнами жили с мыслью, что им еще придется с оружием в руках бороться с большевизмом. Понимая, что самим с советской властью им не справиться… эмиграция строила планы в расчете на "возрождающуюся" после Версаля Германию» [133] .
Исходя из этого, будущий удар вермахта по советскому государству — «царству тьмы и дьявола» — представлялся скорее «освободительной миссией» против «преступного террористического режима», чем агрессией, направленной на захват новых территорий, в соответствии с расовой политикой нацистов. По крайней мере, как считали идеологи и активные представители монархо-фашистских и националистических кругов, от немецкого присутствия России хуже бы не было, так как все самое ужасное и чудовищное уже произошло — русский народ изнывал под игом коммунизма. Так, редактор печатного органа Русского национального союза участников войны (РНСУВ), журнала «Сигнал», полковник Н. В. Пятницкий писал: «Всякое худшее будет хотя и злом, но все же неизмеримо меньшим, чем иудо-сталинизм… Поэтому мы полагаем, что всякая внешняя война кого бы то ни было против СССР — это удар по стенам и проволоке советской каторги» [134] .
133
Решетников Л.Указ. соч. С. 64.
134
Окороков A. B.Фашизм и русская эмиграция… С. 81.
Наряду с этим существовали и наивные надежды на то, что, каким бы ни оказался грядущий «крестовый поход», в итоге восторжествуют лучшие качества немцев, и станет возможна подлинная германо-русская дружба. Интересное мнение на этот счет высказал известный военный теоретик генерал-лейтенант H. H. Головин: «Мы верим в могучие силы русского народа и знаем, что Россия создана не случайным капризом кого-то или чего-то, но непреложной совокупностью этнических, экономических, географических и духовных условий нашей тысячелетней истории… Придут немецкие врачи, инженеры, архитекторы, агрономы… Что же, такой период Россия уже однажды пережила, сумев переварить своей культурой иностранцев, делая из них таких же русских, как и мы» [135] .
135
Там же. С. 82.