Особый случай/Точка преломления
Шрифт:
— А эта волшебница, кем приходится Любомиле Голицыной? — наконец спросил, что и хотел.
— Смотрю, соображаешь. Дочь, естественно, трагически погибшая, — с усмешкой в голосе ответил Император.
Со щелчком, картинка достроилась. Это же…. Да как так-то?!
— Как я?
Мой вопрос его окончательно рассмешил. Поэтому ответ получил далеко не сразу.
— Тебе до неё как до Луны пешком. Её реально считали погибшей, только оказалось волшебниц шестого уровня даже младенцев непросто убить. Нет, ты как раз будешь уверен в этом на сто процентов. Даже война разгорится. Только неожиданно
— Ваше величество, я не чувствую своего тела, так понимаю, от анестетиков….
Договорить он мне не дал, а опять рассмеялся.
— Никто тебе обезболивающего не даёт. Просто незачем. Можно, конечно, показать, как ты выглядишь со стороны, но психологи не советовали. Поражающая способность Плазара рассчитывалась так, чтобы шансов после попадания не было. У тебя нет левой части грудины. Сердца, как понимаешь, тоже. Части позвоночника. Отсутствовала кровь, но её-то просто долили. Кое-что заменили на трубки, поставили насос. Правда, фильтр пришлось добавить, вылавливать тромбы. Сам понимаешь, кровоснабжение далеко не всех частей тела смогли восстановить. Не она бы, пришлось отрезать. Руку, правда, в дело, какое ты знаешь, использовали, — начал просвещать меня Император.
Воображение у меня мощное, фантазия буйная….
— Тише-тише. Пока она тебе не даст умереть. Выглядишь, конечно, непрезентабельно, но в твоём случае это не страшно. Как сам понимаешь, ты теперь её полностью, — выдал он спич, должный меня успокоить.
Как ни странно, подействовало. Хотя вопросов возникло много. Каким бы Плазар не был суперпистолетом, он всё же не гранатомёт, такие повреждения нанести.
— Знаете, ваше величество, я на этот вопрос смотрю с несколько иной точки зрения, — неожиданно для себя выдал в ответ.
— С какой это? — с некоторой долей удивления в голосе, поинтересовался он.
— Это она моя! — попытался это с максимальной твёрдостью в голосе.
— Спишем безумие твоего заявления на состояние! — заявил он уверенно.
— Я серьёзно. Тем более, она со мной согласна! — возразил на всякие инсинуации.
— Даже так? Это уже интересно. И тебя не пугает, быть рядом с таким чудовищем? — с украдкой в голосе император поинтересовался у меня, что непроизвольно волосы зашевелились на затылке.
— Ваше величество, как можно так о девочке?! Вы думаете, не понимаю, что и в первый раз выжил только благодаря ей? Догадаться-то не трудно. Уж больно вовремя и к месту появлялись нужные люди.
— Так ведь та студентка, из Казани, не без её участия была казнена, — опять он использовал пугающий свой тон.
— Согласен. Есть, однако, в этой ситуации одно "но". Сидела бы она себе в библиотеке и до сих пор бы здравствовала. А чем в реальности занималась? Что-то в ней ни капли гуманизма мной лично замечено не было. Да и не будь той ситуации, вернулись бы способности или нет, бабушка надвое сказала, — не согласился с Императором.
Осмелел как-то. Видимо, такое его нейтральное отношение, расслабляет.
— Сейчас известно. Вернулись бы. Голицына и Воротынская тому пример.
После этого мы синхронно
— Всё-таки, что это за комедия, а, ваша величество?
Мой вопрос его опять рассмешил.
— Надо же, от деда в тебе много осталось, хоть ни черта и не помнишь о себе. Не забыл следователя в Казани? Можешь не отвечать. Это ведь был друг вашей семьи. Эх…. Хоть кем себя ощущаешь?
— Не знаю. Теперь ни в чём не уверен. То ли я, с памятью взрослого из другого мира, то ли попаданец в детское тело.
— Как, как ты сказал?
М-да, встречал подобную литературу и то во вражьем тырнете. В Русии даже термин, похоже, не в ходу.
— Это когда один человек проникает, как-либо, в другой мир. В моём случае, скорее вселенец. Я к этой версии склоняюсь больше. Иначе вынести и хоть как-то и отстраниться от ещё нескольких жизней просто невозможно. Это не те воспоминания, которые мечтаешь сохранить.
— Так плохо? По лицу вижу, совсем не радостно. А почему такую фамилию выбрал? — проговорил Император задумчиво.
— Не знаю. Просто вспомнилась. Да и фиктивную же личность создавал, лишь бы компании зарегистрировать и не засветить своё участие в них, — ответил не задумываясь.
— Имя и отчество оттуда?
— Да, как память, об истории того мира, ваше величество, — согласился с ним.
— Послушай меня хорошенько. Фамилию выбрал ты очень непростую. И даже лучше, раз не знаешь всех коллизий с ней связанных. Постарайся её не осрамить. А теперь поговорим о серьёзном. На экране вовсе не комедия, а очень серьёзное действо. Во-первых, тебя выводим из-под удара. Да-да, именно Трифона Агафоновича Захарова хотят убить с упорством достойным иного применения. Знать бы ещё почему….
— Извините, ваше величество, что перебиваю, но нападавший говорил про каких-то Шереметевых. Именно без мягкого знака. Что странно. Вроде никого с такой фамилией не существует.
— Вот оно значит, как?! Даже и не подумаешь об этом. Казалось бы, уже та история забыта. Спасибо. Займёмся и этой версией. Но пять столетий…. Кто же такой памятливый. И не смотри так вопросительно, больше ничего не добавлю.
— Да я ничего, — растерянно проговорил в ответ.
Значит, вовсе не бессмыслицу нёс тот бандюган.
— Тогда продолжим. Так вот, знал бы, что так всё сложится, сам бы тебя "убил"! Видишь ли, в своё время осадить Голицыных было нужно. Зарвались непомерно, на устои государства покусились. Сейчас же, пообломавшись, вошли в разум. Но, как известно, войну начать легко, да вот закончить, проблема. Но твоя смерть до некоторой степени объединила два рода, из враждующих лагерей. Ещё не друзья, но хоть планировать очередную небольшую войну по любому удобному случаю не будут. А без Голицыных, та коалиция сама разбежится, хоть и не сразу. Знаешь ли, факт начала замирения теперь всем очевиден и именно ты стал спусковым крючком. Если быть точным, то твоя спасительница, но об этом почти никто не знает, а думают на тебя. Со стороны её манипуляции реальностью просто в оторопь вводят. Мы же сами себе, в итоге, объяснение своих поступков придумываем. Логичные. Со стороны же всё это выглядит, — после последних слов Император остановился.