Осознание

thelordofthedark

– А ты мне тогда показался очень напуганным, – улыбнулась Славя, – Ты так напряженно держался, что мне даже показалось, будто впервые один куда-то приехал. И говорил тогда очень странно, словно слова экономил…

– Почему? – спросил Эдвард, посмотрев прямо ей в глаза, – Славя, почему?

– Что почему? – улыбнулась девушка, продолжая гладить его по волосам.

– Почему ты не убегаешь от меня? Почему не боишься и не ненавидишь после этого? – расширил он свой вопрос, – После всего того, что я тебе рассказал? Я видел столько ненависти. Я видел, с какой ненавистью смотрят на меня даже те, кого спасал ценой собственной души, но ты… Почему ты не проклинаешь меня, не называешь убийцей и палачом? Почему?

–

А почему тебе это важно? – грустно улыбнулась Славя, – Эд, ты же не такой, и не пытайся убедить меня в обратном. Можешь ненавидеть сам себя сколько угодно, но я хочу, чтобы ты и дальше оставался таким, каким я знаю тебя. Все осталось в прошлом… Эд, останься тем, кого я полюбила, хорошо?

– Славя, – он поймал ее руку, – Вы мне все очень дороги. Прошу тебя, не заставляй меня мучиться выбором между вами. Ты же должна понимать, что я не оставлю Алису. Я не вырву из себя этот кусок своей души, слишком глубоко он во мне засел, но и о тебе никогда не смогу забыть.

– Я знаю, – девушка улыбнулась, – только ведь я тоже человек. И в любом случае, не хочу, чтобы ты мучился. Теперь я понимаю тебя гораздо лучше… И… мне тебя очень жалко…

– Спасибо тебе, – Эдвард улыбнулся, – Жалость… не думал, что когда-нибудь буду вызывать такие чувства… Это так звучит, будто я такой слабый…

– Вот опять ты все перевираешь, – покачала Славя головой, – Эд, ты даже до сих пор не допускаешь такой мысли, что тебя могут пожалеть за то, что выпало тебе. Ты сам хочешь видеть только плохое…

– А что я могу увидеть хорошего? – более холодным тоном спросил Эдвард, отведя взгляд от девушки, – Нельзя просто так взять и забыть все то, что сотворил. Тем более, теперь, когда смотришь на это совсем по-другому…

– А подумай о хорошем. Подумай о том, что ты здесь все-таки оказался, пусть даже и сам не понимаешь как именно. И здесь у тебя есть настоящие друзья, здесь ты нашел любимую девушку. Разве это не хорошо?

– Славя, чтобы я без тебя делал? – улыбнулся Эдвард, глядя на эту удивительную девушку, которая всего лишь несколькими словами могла успокоить целую бурю, поднявшуюся в его душе, как те удивительные целители, какие могли излечить от любых болезней всего лишь наложением рук, – Как никому другому я обязан тебе. Ты слишком идеальна, чтобы существовать на самом деле…

– Хватит, – девушка покраснела, – Я просто хочу, чтобы и у тебя было все хорошо. Мне кажется, что это не самое большое желание. И это меньшее, что могу для тебя сделать за спасение моей собственной жизни.

– Если бы меня здесь не оказалось, то тебе бы ничего не угрожало, – снова Эдвард отвел взгляд, но девушка прикосновением руки заставила его повернуть голову обратно и посмотреть прямо ей в глаза.

– Ты в этом не виноват, – твердо сказала ему, – Нельзя винить себя за все происходящее. Того человека никто не заставлял так поступать, и ты не должен себя винить в том, что он сам так решил. Это глупо…

Он даже не стал ничего говорить, просто улыбнулся, взяв ее за руки. Славя могла стать настоящим счастьем для любого, с кем рядом оказалась, и в какой-то миг даже почувствовал разочарование, что не рядом с ним. Только сердце должно принадлежать одному человеку, и свое он давно и безвозвратно отдал одной бойкой рыжей девчонке, буквально вытащившей его за руку из того бездушного состояния, к которому привык настолько, что считал нормальным. И все же, не мог не чувствовать той теплоты, что испытывал к этому чудесному голубоглазому созданию, способной излечить даже самую испорченную человеческую душу.

Кто она? Кто эта Славя, похожая на паладина святого храма? Они же все разные, все эти девушки, которые стали ему родными за эти две недели, каждая оставившая в нем свой след, собрав воедино обратно мозаику человеческой души. Лена, тихая и скромная, но острая, как лезвие клинка, ради которой

надо жертвовать собой, забыв об эгоизме и собственных интересах. Ульяна, веселая и беспокойная, простая и честная радость человеческой жизни, способная находить причины для того, чтобы жить дальше, в самых простых мелочах, научившая и его тому, что жизнь – это не только высшие идеалы. Мику, длинноволосое чудо, способное заговорить насмерть, серьезно сломавшая его мировоззрение. Кто бы мог подумать, что искусство действительно может играть такую роль в человеческой жизни, заставлять испытывать такую гамму эмоций? Жить ради того, чтобы творить прекрасное, лучшее и совершенное? Менять людей силой одной всего лишь музыки? Не гимнов и маршей, сплачивающих армии в единое целое, а мелодий, пробирающих до самой души и цепляющих за отдельные ее струны. Мику, разбудившая в его логическом сознании то, что позже снова стало человеческими чувствами. Славя… Это голубоглазое чудо, доброта и сострадание, о которых он забыл, став тем, кем хотели его видеть его вассалы. Вновь разбудившая в нем чувство заботы и нежности, сорвавшая с его души тот налет жестокости и бессердечия, который накипел за долгие годы войн и непрерывных сражений. Согревшая его своим прикосновением и не отвернувшаяся даже сейчас, когда открылся перед ней, показав истинный мрак своего прошлого.

И, конечно, Алиса. Рыжая разбойница, бунтарка и одиночка. Отвернувшаяся и закрывшаяся от целого мира, практически такая же, как и он сам, но все-таки нежная и ранимая внутри. Зацепившаяся за него и заставившая по другому взглянуть на уже привычные вещи. Ее чувства оказались сильнее любого клинка, и там, где не преуспели пули и снаряды, достаточно оказалось лишь одного ее взгляда. Девушка, заставившая встать на колени человека, перед которым падали ниц целые народы.

Эдвард глубоко вздохнул, задумавшись обо всем том, что пережил за это время.

– О чем думаешь? – тихо спросила Славя, за руку которой, как оказалось, держался все это время.

– О том, каким я был дураком, – честно признался он, все-таки поднимая голову с ее коленей, – Славя, прости за то, что тебе пришлось услышать.

– Главное, что тебе легче стало, – улыбнулась девушка, – нельзя все всегда держать в себе. Ни один человек такого не выдержит… Пошли обратно?

– Да, конечно…

На площади, когда они вернулись, первоначальное оживление, вызванное подготовкой к выступлению, постепенно сходило на нет. Сцена подготовлена, роли распределены, выступающие готовы и остается только дождаться сигнала вожатой к выступлению. Только его все не было, последние судорожные проверки всего и вся на случай любых возможных дефектов и ошибок все оттягивали этот момент, но большинство пионеров и не торопилось начинать, когда на носу уже ужин, а после этого последний действительно счастливый момент всей смены. Славя как-то незаметно отошла, уже через несколько минут снова появившись около вожатой, помогая с последними сверками очередности и необходимого оборудования, а Эдвард направился к Алисе, сидевшей с гитарой в руках на скамейке.

– Ты где пропадал? – сразу встретила его девушка первым же вопросом, – Мы тут с Мику решили внести небольшие коррективы…

– Вот уж нет, – развел руками Эдвард, – Я не буду переучивать мелодию за час до начала выступления. Хотите, чтобы я окончательно опозорился, перепутав ноты?

– Да ничего тебе переучивать не надо, просто ты в курсе должен быть, – отмахнулась Алиса, – Смотри, вот здесь будет так звучать…

И вдалась в объяснения небольших поправок, внесенных ими в последний момент перед их выступлением. Несколько измененных деталей, какие, по ее словам, в таком виде должны лучше выглядеть и улучшить всю песню. Ему же оставалось только со всем этим согласиться и признать, что так действительно все выглядит отлично и дополнительных изменений вносить уже не надо.