Осознанность
Шрифт:
Именно поэтому опасные игры так привлекательны. Спросите тех, кто взбирается на вершину Гуришанкара, Эвереста. Когда впервые Хиллари оказался там, наверное, он внезапно ощутил центр. И когда впервые кто-то попал на Луну, наверное, пришло внезапное чувство центра. Именно поэтому опасность привлекательна. Ты ведешь машину и едешь с большей и большей скоростью, и тогда скорость становится опасной. Тогда ты не можешь думать; мысли прекращаются. Тогда ты не можешь мечтать. Тогда ты не можешь воображать. Тогда настоящее становится весомым. В это опасное мгновение, когда в любой
Ницше где-то говорит, что война должна продолжаться, потому что лишь на войне иногда чувствуется «я» — чувствуется центр, потому что война опасна. И когда смерть становится реальностью, жизнь становится интенсивной. Когда смерть совсем рядом, жизнь становится интенсивной, и ты центрирован. В любое мгновение, когда ты осознаешь себя, появляется центрирование. Но если эта центрированность только ситуационная, она исчезнет, стоит только ситуации кончиться.
Она не должна быть только ситуационной, она должна быть внутренней. Попытайся быть осознанным в каждом обычном действии. Сидя в кресле, попробуй это — осознай себя сидящего. Осознавай не только кресло, не только комнату, не только окружающую атмосферу, но осознавай сидящего. Закрой глаза и почувствуй себя; копай глубоко и чувствуй себя.
Юджин Херригель учился у дзэнского мастера. Он три года учился стрельбе из лука. И мастер всегда говорил:
— Хорошо. Все, что ты делаешь, хорошо, но этого недостаточно.
Херригель сам стал мастером стрельбы из лука. Его попадание в цель было совершенным на сто процентов, и все же мастер говорил:
— У тебя хорошо получается, но этого недостаточно.
— Со стопроцентным попаданием в цель! — говорил Херригель. — Чего же тогда ты ожидаешь? Как я могу пойти еще дальше? Можно ли ожидать чего-то большего, чем стопроцентное попадание?
Говорят, дзэнский мастер сказал:
— Меня не интересует твоя стрельба из лука или попадание в цель. Меня интересуешь ты. Ты в совершенстве освоил технику. Но когда твоя стрела покидает лук, ты не осознаешь себя, и это тщетно! Меня заботит не то, чтобы стрела попала в цель. Меня заботишь ты! Когда стрела выпущена из лука, вовнутрь должно быть выпущено твое сознание. Даже если ты промахнешься мимо цели, это не имеет значения, но мимо внутренней цели промахиваться нельзя, а ты промахиваешься. Ты в совершенстве освоил технику, но ты только подражатель.
Но западному уму, или, скорее, современному уму — а западный ум это и есть современный ум, — это очень трудно постичь. Это кажется бессмыслицей. Стрельба из лука связана с определенным навыком попадания в цель.
Постепенно Херригель разочаровался, и однажды он сказал:
— Я уезжаю. Это кажется невозможным! Это невозможно! Когда ты во что-то целишься, осознанность направляется к цели, к объекту, и если ты хороший стрелок, ты должен забыть себя — помнить только цель, мишень и забыть все остальное. Остаться должна только мишень.
Но дзэнский мастер постоянно заставлял его создавать другую цель, внутри. Эта
Херригель сказал:
— Я уезжаю. Это кажется невозможным. Твои условия невыполнимы.
И в день своего отъезда он просто сидел рядом. Он пришел, чтобы проститься с мастером; мастер целился в мишень. Кто-то другой у него учился, и впервые Херригель не был вовлечен сам. Он просто пришел попрощаться; он сидел и смотрел. В то мгновение, когда мастер кончит урок, он собирался просто попрощаться и уйти. Впервые он не был вовлечен.
Но тогда внезапно он осознал мастера и нацеленное в обе стороны сознание мастера. Мастер прицеливался. Три года непрерывно Херригель был с тем же самым мастером, но тогда его более заботили собственные усилия. Он никогда не видел этого человека, не видел того, что он делает. Впервые он увидел и осознал — и внезапно, спонтанно, без всякого усилия он подошел к мастеру, взял из его рук лук, прицелился и выстрелил. И мастер сказал:
— Хорошо! Впервые ты это сделал. Я счастлив.
Что он сделал? Впервые он был центрирован в самом себе. Была цель, но был также и он — присутствующий.
Таким образом, что бы ты ни делал — что угодно, не обязательно это должна быть стрельба из лука, — что бы ты ни делал, даже если ты просто сидишь, будь направленным в обе стороны. Помни, что происходит снаружи, но помни и того, кто внутри.
Лин-чи однажды утром читал лекцию, и кто-то спросил его:
— Только ответь мне на один вопрос: кто я? Лин-чи встал и подошел к этому человеку. Весь холл замер. Что он сделает? Это простой вопрос. Вместо того, чтобы, как обычно, ответить со своего места, он встал и подошел к этому человеку. Весь холл замер. Лин-чи встал перед задавшим вопрос и посмотрел ему в глаза. Это был очень проникновенный момент. Все замерло. Задавший вопрос покрылся испариной. Лин-чи просто пристально смотрел ему в глаза. Затем Лин-чи сказал:
— Не спрашивай меня. Иди вовнутрь и найди, кто это спрашивает. Закрой глаза. Не спрашивай: «Кто я?» Иди вовнутрь и найди, кто это спрашивает, кто этот задающий вопросы внутри. Забудь обо мне. Найди источник этого вопроса. Иди глубоко вовнутрь!
И говорят, что этот человек закрыл глаза, впал в молчание, и внезапно он был просветлен. Он открыл глаза, рассмеялся, коснулся ног Лин-чи и сказал: «Ты ответил мне. Я задавал этот вопрос всем, и мне было дано много ответов, но ничто в действительности не оказывалось правильным ответом. Но ты мне ответил».
«Кто я?» Как может на это ответить кто-то другой? Но в этой частной ситуации — тысячи человек в молчании, в молчании, в котором можно было услышать, как падает иголка, — Лин-чи подошел, посмотрел проницательными глазами и просто приказал этому человеку: «Закрой глаза, иди вовнутрь и найди, кто задает вопросы. Не жди, чтобы я тебе ответил. Найди, кто это спрашивает». И этот человек закрыл глаза. Что случилось в этой ситуации? Он стал центрированным. Внезапно он стал центрированным, внезапно он осознал глубочайшее внутреннее ядро.