Остальное - судьба
Шрифт:
Печкин открыл глаза и увидел над собой потолочные балки бара «Хардчо», искусственно закопчённые. Поэтому он не задал традиционного вопроса «Где я?», а сказал:
— Мастдая нашли?
— Нашли, — ответил Пилюлькин. У весёлого доктора была чеховская бородка и даже пенсне — купил за дикие деньги в антикварном магазине. — Мой болотный коллега забрал его к себе. Говорит, что интересный случай. А по мне так неинтересный. Не заинтересован я в проценте умертвий. Вот пусть он Мастдая и выхаживает…
Печкин приподнялся и оглядел зал. Все было так же, как утром, разве что
— Вот он тебя и приволок, — сказал Матадор и подошёл к сдвинутым столам, на которых лежал Печкин. — Ну-ка марш отсюда! Люди на них едят, а ты…
— А… химера? — сказал журналист. — А Белый?
— Я никакой химеры не видел, — сказал Матадор. — Вот кровососиху вашу прикончили, двух щенков взяли. А Белый пошёл за майором. Мы-то его так и не нашли. Топтыгин же ни слова, куда ходили да как — так ему начальник велел… Только чаёк сёрбает, по его выражению…
Печкин соскочил на пол, подрыгался — вроде всё в порядке.
Его уже кто-то переодел в некое подобие больничной пижамы.
— Снаряга пропала, — сказал Печкин. — Туда ей и дорога. Шлем только жалко…
— Шлем выломал Мыло, — сказал Матадор. — Он же не допустит такого расточительства. Только бронестекло придётся поставить другое… Погоди, он тебе его ещё за новый продаст…
— То клевета, — подал голос Мыло. — Тильки за ремонт…
Печкин ещё раз оглядел зал. Батюшка сидел на своём привычном месте. Юкка-Пекка играл в шашки с Дуче, а шашками им служили стопочки с коньяком и, судя по цвету, самогоном. Техас выговаривал Огоньку за какую-то провинность…
— Никто не… того? — сказал журналист.
— Гудвина повели в госпиталь Идол и Коломбо, — сказал Матадор. — Коломбо ведь с военными вась-вась, не то что мы. Но чувствуется какая-то напряжённость. Только что вертолёт над нами пролетел… Мы ещё хлебнём с этим генералом Чипизубовым…
— А Большой? — сказал Печкин. — Что слышно?
— Может, вот Киндер знает…
— Всё по-прежнему, — сказал Киндер. Маленький сталкер сидел за столом с Синильгой, и при этом казалось, что они одного роста. — Секретарша в истерике. Какие-то типы крутятся в офисе. Но! Истерику она имитирует, а Зойка баба хитрая. Теперь им до информации не добраться. От Большого — ничего. Или она по телефону сказать не может — наверняка прослушивают. Я, наверное, съезжу туда и всё выясню…
— Сиди, — сказал Матадор. — Тебя там просто арестуют. Допрашивать начнут…
— Я ничего не знаю, — сказал Киндер, — но! Под пыткой могу выдать всё и всех…
— Теперь не пытают, — сказал Пилюлькин. — У них нынче есть штучки покруче пентотала… А к нам нынче машина с медикаментами не пришла. Водила звонил — не пропускают. И жаловаться некому…
— То ли в России правительство поменялось, то ли у нынешнего настроение поменялось, — сказал Матадор. — Три года жили спокойно, неужели опять воевать будем?
— Вряд ли, — сказал Пилюлькин. — Просто будут нам нервы мотать да бабки качать. Так что
— И ни одного артефакта сегодня не принесли! — обиженно сказал месье Арчибальд, подливая дорогому гостю Топтыгину из чайника в сомнительное блюдечко. — Только и умеете, что кулаками махать. В следующий раз будем драчунам чибышки отрезать!
— Во как спелись старый да малый! — восхитился Матадор. — Колчак, у тебя конкурент обрисовался!
— Погодите, — сказал бармен. — Вот возьмут Зону опять в блокаду, так он один нас кормить будет…
— Я так мыслю, — вдруг сказал Топтыгин. — Набольшего у вас не стало, и пошла разнобоярщина…
— Устами младенца да мёд пить! — воскликнул Матадор. — Топтыгин, ты ведь ещё ни разу с людьми не выпил! Сидите с Белым где-то в схроне…
— У нас не схрон, — важно сказал Топтыгин. — У нас заимка. Добрая, тёплая, мы в Зоне-да не дикуем… Нам русская хмель не надо. Кто пьёт — с сатаной беседу ведёт. Кто курит — бога из себя турит…
— Вот и у Батюшки конкурент, — сказал Матадор.
— Ахтунг, ахтунг! — сказал Колчак из динамика. — Идол и Коломбо! Мокрые! Вы же не знаете, что дождь идёт…
— Плащи в тамбуре снимайте! — крикнула Синильга. — Не разводите лужи на полу…
Идол с порога потребовал коньяку; Коломбо ёжился, била его дрожь какая-то…
— Определили? — сказал Матадор.
— Всё нормально с Гудвином, — сказал Коломбо. — Но потерял много крови. Мы с Идолом сдавали, вот и задержались…
— Понятно, — сказал Матадор. — А я-то думаю — что это тебя так корёжит?
— Да не потому, — сказал Коломбо. Своё прозвище он получил не из-за дедуктивных способностей, а из-за некоторого сходства с актёром Питером Фальком. Конкретно — из-за косоглазия. — Просто у вояк как-то стало неуютно. Нет, не хамили, не задирали. Обращались исключительно вежливо. Только глядели на нас, как на покойников…
— Одно к одному, — вздохнул Матадор.
Раздался грохот — это Идол не усидел на высоком барном табурете.
— Вот псы, — сказал Пилюлькин. — Сколько они из него выкачали? Тысячу кубиков? Нельзя же после этого пить… И я как-то мимо ушей пропустил… Топтыгин! Неси его ко мне, капельницу будешь держать!
Топтыгин, о чудо, повиновался.
— Много они из нас нацедили, — сказал Коломбо. — Честно говоря, еле добрались…
— Вот пакостники, — сказал Матадор. — Стрелять не стреляют, а мелкими гадостями всё же занимаются. Прямо как страны Балтии. И не накормили, и шоколадку не дали?
— Спасибо, что свинцом не накормили, — сказал Коломбо. — Был бы с нами Белый…
— Ешь, Олег, — сказала Синильга. — Арчибальд велел тебе ещё клубники принести… Она не фонит, проверяли…
— Считай, двух бойцов вывели из строя, — сказал Матадор. — Да у них ведь ещё и Ниндзя с Гудвином! И Кобра, наверное! Это всё на войну похоже…
— Не посмеют, — сказал месье Арчибальд. — Кто им артефакты будет носить? Крупная буржуазия привыкла ко всяким штучкам вроде «ягодок». Их «чернобыльской виагрой» там называют… Вся нынешняя фармакология для богатых держится на хабаре нашем…