Остальное - судьба
Шрифт:
— Ну, всё, — сказал Матадор. — Все в сборе. Все, кому некуда и незачем идти…
— Я вижу спящего незнакомца, одетого не по сезону, — сказал Белый.
— А, это к нам шахид приблудился, — сказал Киндер. — Бакалавр из Алжира…
— Из Марселя, — поправил месье Арчибальд. — Неужели и сегодня вы кого-то спасали?
— Из казармы сбежал молодой солдат, — сказал Белый. — Хотел застрелиться… Едва не замёрз…
— А вы его обратно в казарму, на расправу, — сказал Печкин. — Представляю…
— Я попросил господина
Раздался такой громовой хохот, что вздрогнул даже спящий шахид, а месье Арчибальд задёргался у себя за стойкой.
— Перебаял я с имя, — сказал Топтыгин. — Схожая братья, а не войско. Сперва на горло пошли, базлают лихоматом. А мне даром. Напечатлел имя синявиц под очи, чтоб заглумок не давали… Теперь далеко думать станут! Вольно диким туловам поползят тиранить…
И выставил свой медный чайник.
— Нет, — сказал бармен и хохотнул по инерции. — Это уж ты точно местных травок насушил…
— Верь чести — то максимов корень! Я не мармазон какой…
С лестницы сошёл Майор — рожа красная.
— Хороший пар, — сказал он. — А веника нету.
— Здешними вениками париться нет резона, — сказал Матадор. — Себе дороже.
— Белый, — подала голос Синильга. — Пойдём наверх, у меня есть веник. Настоящий, берёзовый, с Материка…
Белый смутился.
— Иди-иди, — сказал Матадор. — Все свои.
Торжествующая Синильга взяла Белого под руку и повела к лестнице.
— Если у кого возникла остроумная шутка юмора насчёт веника, — сказал Матадор, — обращайтесь к Топтыгину. Он вам живо напечатлит синявиц…
— Да я молчу, — обиделся Киндер.
Печкин завистливо вздохнул, но враз вылетела у него всякая Синильга из головы — Мыло, покончив с борщом, разложил на столе перед собой пояс шахида и увлечённо в нём ковырялся…
— Прекрати сейчас же! Колчак, куда ты смотришь? — Матадор тоже вскочил из-за стола, а Киндер вообще оказался за креслом, в котором спал шахид — видимо, думал, что за спиной хозяина взрывного устройства будет безопаснее.
Мыло, не поднимая головы, сказал:
— У дану мить прилада беспечна. Ох и погано ж зроблено! Пидведёть вона хлопця… Кия бы в гирло тому майстру, хто ей смайстрував…
Матадор не без опаски сел.
— Ты бы хоть предупредил… Колчак, почему снова закон нарушаешь?
— Так Мыло же свой, — оправдался Колчак. — А у меня ему тесно…
— Господа сталкеры, — сказал Печкин. — Всё-таки сегодня Сочельник, хоть и католический. Семейный праздник…
Батюшка, всё ещё глядяший в «окно», сказал:
— Неправильный праздник. Игралище Антихристово. А вон и он сам…
На снегу под прожектором стоял человек в чёрном комбезе, чёрном пилотском шлеме и, кажется, без оружия.
— «Монолитчик»… — растерянно сказал
Найти психически нормального сталкера невозможно. Любой с хорошими прибабахами, иначе его тут бы не было. Но клан (вернее, секта) «Монолит» состоял из каких-то совсем уж немыслимых изуверов. И вольные, и военные сталкеры при встречах с ними всегда стреляли первыми, если успевали… Живыми «монолитчики» не сдавались, да никто особенно и не старался брать их живыми…
— Я сейчас поднимусь на крышу и полью его из пулемёта, — сказал Киндер.
— А если во «владе» хвалёная твоя криосмазка замёрзла? — сказал Матадор. — Не верю я рекламе… Не знают они наших морозов…
— Тогда гранатой, — не растерялся Киндер.
— Послушайте, — сказал Печкин. — А зачем вообще его убивать?
— А зачем баб трахают? — сказал Матадор. — Естественный процесс…
— Кто-нибудь с ними контактировал?
— Того нэ трэба, — сказал Мыло. — Нэ трэба розмовляты з цим байстручиною. Бо воны морок наводють…
— Мало они тебя в Дроньках гоняли? — сказал Матадор Печкину. — Если бы не Маугли, ты бы попал к ним в плен. И принесли бы тебя в жертву Монолиту по всем правилам: восемь часов непрерывной агонии…
— А чем мы рискуем? — сказал Печкин. — Нас много. И не шахид же он, в конце концов…
— Профессиональное любопытство, — сказал Матадор. — Интервью с религиозным фанатиком…
— Надо попросить Топтыгина выйти и отрезать гаду чибышок, — сказал бармен Арчибальд. — Вместе с головой…
— Мне даром, — сказал Топтыгин. — Палемка бриткая…
— Хрен вам, — сказал Батюшка и перекрестился, вспомнив голову бандита Гороха на своём столе. — Благословляю на сокрушение зла традиционным путём обычного отстрела!
Пришелец тем временем спокойно стоял у входной двери — не стучался, не кричал, только вздел руки вверх. То ли сдавался, то ли взывал к милосердию…
— Пусть стоит, пока не замёрзнет, — сказал Матадор. — Как думаешь, милиция?
Майор оторвался от мудрого борща и сказал:
— Под оставление. В опасности. Подпадаем. Совершённое группой лиц. С заранее обдуманными. С особой жестокостью. Предлагаю впустить. Произведу лично. Задержание и арест. Потом передам военным. Всё по закону.
— Да мы ведь сами живём не по закону, — сказал Матадор. — Мёрзни, мёрзни, волчий хвост…
— Не даст он нам ни поесть спокойно, ни выпить, — сказал Печкин. — Маячить будет живым укором…
— Ты прав, — нехотя согласился Матадор. — А ведь как без него хорошо было! Даже шахид, и то славный попался — никакой с ним заботушки. Вон как хорошо спит, пузыри пускает… Колчак! Отворяй гаду, чего там… Только ствол в руке держи!
— Сам и отворяй, — сказал Колчак, появившись из-за внутренней двери. — Может, за ним ещё десяток убийц вломятся… И стрелять в тамбуре — сам понимаешь…