Остановить бога
Шрифт:
— Берегись! — крикнул Радмир, хватая Злату под уздцы и резко уводя в сторону.
Дерево с громким треском упало чуть в стороне от них, и из-за толстого ствола выглянуло две изумленные головы.
— Чего это? — спросил первый. — Боярские люди что ли?
— Да не-е, — отозвался второй. — Не похоже. — и уже обращаясь к трем путникам. — Вы кто такие будете? И чего по боярскому лесу шляетесь?
— Да и вы вроде не с боярского разрешения здесь деревья валите, — усмехнулся чародей.
— И то верно, — почесал в затылке первый мужик. — А вы кто будете?
— Путники мы, — снова ответил чародей.
— И куды путь держите? — прищурился второй.
— По
— В Елень? Так вам по дороге-то сподручней было б, — мужики удивленно уставились на троицу.
— Отчего же? — не согласился Дарей. — Так мы срежем.
— Ну, так-то оно да, — согласился первый, подумал и попросил. — Вы нас-то уж не выдавайте, добрые люди.
— Не выдадим, — кивнули путники.
Они снова тронулись и успели отъехать от лесорубов, как те вдруг окрикнули их.
— Обождите, люди добрые, — позвал первый.
— Что? — путники обернулись.
— Вы в Елени-то поаккуратней. У нас в Полянии нынче не безопасно не только для чародеев.
— А что такое? — троица сразу повернула обратно к мужикам.
— Так это… — второй лесоруб почесал в затылке. — То, что вы не поляне, сразу видать. А наш царь-то в конец озверел, велел отлавливать всех приезжих, всех!
— И давно велел?
— Так со вчерашнего дня. — ответил первый, и путники переглянулись. — Так что может вам лучше и обратно повернуть.
— Обратно не можем, нам вперед надо, — заговорил Радмир. — А еще какие новости в вашем государстве?
Лесорубы переглянулись, помолчали немного, а потом начали рассказывать.
— Совсем тошно стало. Пока чародеев отлавливали, да во всех грехах обвиняли, мы молчали. Уж сколько веков так. Все одно по чародеевым делам в Семиречье мотались. Волхв- почтенный человек, и к Великим Духам близкий. И обряд проведет, и подскажет, и предскажет. А все ж сильные хвори и раны лечить не может. В общем, жили- не тужили, и вдруг начало все с ног на голову переворачиваться. Сначала стали менять старых волхвов, говорили, что новые больше знают и умеют. Так-то ничего нового не заметили, а только вдруг меньше жертвенник стал заполняться для Великих Духов. И не люди меньше несли, а волхвы принимать отказывались. Праздники новые придумали, старые запрещать начали. Потом стали кричать нам в Храминах, де, придет скоро бог новый. И жизнь будет новая, и все иначе пойдет. Царь наш батюшка в народ выходить перестал, только все новые указы строчил, один другого краше. И подать увеличили, и оброки в два раза чаще собирать стали. Потом парней начали к службе царской призывать. Сначала всех забрали, кому двадцать пять годочков исполнилось, потом помладше забрали. А на днях и пятнадцатилетних сгребли. Бабы воют, без мужиков остаются. Матери в слезах в ноги князьям, да боярам кидаются, а те только чело хмурят, да отворачиваются. Спрашиваем, война что ли? А нам говорят, придет время все узнаете и не гневите бога нового. Всем воздаст, кто супротив пойдет. Мы-то свои семьи в охапку и к границе.
— А дерево зачем тогда срубили, коль сбегаете? — удивилась Белава.
— Так оно, вот в чем дело-то. — первый опять почесал в затылке. — Дерево это боярина нашего прадед сажал, он за него трясется. Семейное дерево.
— И что? — не поняла девушка.
— Что- что… Гад он, боярин этот. Злющий, да жадный. Вот пущай теперь бороденку свою жидкую подерет, поплачет, — хмыкнул второй, и путники рассмеялись.
— Ваше дело, — ответил чародей. — А что еще про бога этого говорят?
— Говорят, что силы в нем
— С демонами связаться хочет? — недоверчиво покачал головой чародей. — Ну-ну…
— Вот-вот, — закивал головой второй мужик. — Уж не знаем, что все это значит, и откуда он взялся, но решили мы текать по тихому, пока младенцев к царевой службе призывать не начали.
— Ну, спасибо, добрые люди, — поклонился чародей мужикам. — И дорога вам удачная. С вашей стороны никто мост не охраняет.
— Да ну-у? — удивились мужики. — Странно что-то. Но коль никого нет, так нужно поспешать. А то неизвестно, чего еще удумают.
Путники расстались с мужиками, поблагодарив их за рассказанное, и направились дальше, тихо обсуждая услышанное. По всему выходило, что всех приезжих велено было хватать после стычки с неизвестными тварями, похожими на студень. А значит опасался кто-то приезда Дарея.
— Только вот почему меня опасаются? — недоумевал чародей. — Я ведь один, по их мнению. И если их новый бог так могуч, то что я один смогу сделать?
— Думаю, уже знают, что не один, — ответил Радмир и бросил взгляд на Белаву. — Может их действительно вели, ведь замирали так, будто указа ждали. Да и Белава Шуклю вылечила.
— Но не смотреть же мне было на муки пса! — возмутилась девушка.
— Между тобой и Шуклей, я выбираю тебя, — зло бросил воин.
Она промолчала и отвернулась. Чародей был явно согласен с товарищем, но сделанного не воротишь. И надежда, что выплеск жизненной силы остался незамеченным, еще оставалась. И была достаточно основательной, ведь ученица все еще была рядом. Хотя поведение Радмира казалось странным. По ночам не спит, днем глаз с Белавы не сводит, чуть что за меч хватается, на любой шорох дергается. Тревожится, понятно, но таким своего товарища чародей еще не видел. А несносной девке, казалось, все было нипочем. Она сияла улыбкой при каждом удобном случае. Ничего всерьез не принимает. Для нее это все приключение. Вот и сейчас, им столько всего сказали, а она едет и чему-то радуется.
На ночевку решили остановиться в лесу, раз в города и села оказалось опасно заезжать. Белава с чародеем готовили еду, а Радмир задремал, прислонившись к дереву.
— Пусть поспит, — сказал чародей. — Он прошлую ночь совсем не спал.
— Да? — девушка удивленно посмотрела на учителя. — А я думаю, что такой сонный едет. Но ведь голодный.
— Проснется, найдет, чем перекусить. Устал он.
Девушка согласилась с чародеем. Она с нежностью посмотрела на спящего мужчину. Тот тяжело вздохнул во сне и склонил голову. Прядка каштановых волос упала ему на лицо, и Белава не удержала, подошла и убрала прядь с лица воина. Тот улыбнулся, не открывая глаз, и прошептал: " Лебедушка". Она улыбнулась и вернулась к учителю.
— И все-таки, почему они опасаются меня? — заговорил чародей, обращаясь больше к самому себе.
— Может потому, что вы можете вызвать царских чародеев? — предположила Белава.
— Возможно, но… Я был в чародейской дружине, — вдруг сказал Дарей, и девушка округлила глаза. — Давно. Я от них ушел двадцать лет назад.
— Вы никогда не рассказывали, мастер. А почему ушли?
— Однажды понял, что мне это не надо. Слишком много теряешь, когда приходишь туда. Только… только было уже поздно, что-то исправлять.