Останься со мной навсегда
Шрифт:
Анара проснулась намного позже, она сквозь сон услышала возню на кроватке и, вскочив быстро, оказалась возле неё.
— Алтышка, привет! — заулыбалась Анара, ей в ответ послышалось агуканье ребенка. Она подняла девочку и закружила её по комнате, — ты мой сладкий малышон! Малышон-карандашон!!! Девочка рассмеялась. Анара счастливая прижала сестренку к себе, продолжая кружить по комнате. — Ты проснулась? Какая же ты у меня красавица, ты моя конфетка, ты моя шоколадка, съем тебя! Ха-ха-ха! Съем!
И тут она застыла, она удивленно начала рассматривать девочку, потом снова с неистовой силой стала кружить по комнате:
— Ура! У нас зубки вылезли!!! Теперь ты такая большая у нас!!! Алтышка, моя Алтышка! — вся комната превратилась в карусель. Немного успокоившись, Анара умыла
— Смотри, Алтыша, это снег…. Он как наша мама, такой же чистый, легкий и честный…
Послесловие
Осенью 2008 года по проекту фонда Ага-Хана, я поехала в Талас проводить тренинг для местных журналистов. Проехав перевал Тоо-Ашуу, мы остановились перекусить в местечке, называемом Париж. Нас вез молчаливый таксист, который за всю дорогу лишь несколькими словами перебросился с женщиной пятидесяти лет. В Таласе он развез всех пассажиров до нужных мест, в том числе и меня. Я остановилась в городской гостинице. Наутро мне нужно было встретиться с руководителем ресурсного центра СМИ Гульбарой Иманкуловой. Она познакомила меня с участниками тренинга, журналистами и руководителями радио и газет.
Вечером, вернувшись после работы в гостиницу, я встретила свою старую знакомую, продюсера общественного телевидения Динару Эсенгулову, которая привезла молодых артистов на гастроли, она пригласила меня на концерт, и я согласилась пойти, тем более, что смотреть телевизор одной в номере мне не хотелось. Концерт проходил не в доме культуры, на тот момент он находился на ремонте, а в музыкальной школе. Зал вмещал себя около трехсот человек. Я на правах знакомой Динары села в первых рядах и так случилось, что моей соседкой оказалась моя попутчица из Бишкека. Она, увидев меня, тоже приветливо поздоровалась. Во время концерта мы с ней переговаривались и к концу мероприятия даже шутили. Зрители остались довольными. Когда зал опустел, мы с Динарой и её командой стали выходить, я снова увидела ту женщину. Она ждала возле выхода.
— Я узнала вас! — улыбнулась она мне, — видела по телевизору, вы были ведущей на какой-то передаче, а я еще по дороге из Бишкека подумала, что лицо у вас знакомое.
Я засмеялась, вспомнила, было такое дело. Динара окрикнула меня, но я сказала ей, что пройдусь пешком. Так мы познакомились с Жаныл эже, которая и рассказала мне эту удивительную историю. Не знаю, почему, но она как-то расположилась ко мне и поделилась историей жизни своего брата.
— Когда Атай приехал, он, конечно, сильно горевал. Но жизнь, она на то и жизнь, чтобы не останавливаться. Время не лечит, а скорее сглаживает боль. Мой брат ушел со службы и стал таксистом, он решил, что больше никаких командировок. Рано или поздно всё равно нужно будет уходить на пенсию, так, что я думаю, он правильно поступил. Дочку он забирал из роддома вместе со мной, как увидел её — расплакался, назвал её за её золотые волосики Алтынай. Анара занимается воспитанием сестренки, она взялась за ум, — засмеялась Жаныл эже, — и сейчас работает внештатным журналистом в одной из столичных газет, перевелась на заочное отделение. А по мне, так все к лучшему. Она умная девушка и думаю, что всё в её жизни будет хорошо.
Мы подошли к гостинице и распрощались. Через четыре дня я вернулась в Бишкек. Всю дорогу обратно я размышляла о людях, с которыми мы встречаемся. Когда я села в такси на автовокзале, мне вдруг подумалось:
— А может, этот таксист и есть Атай? Хотя, если честно, экстрасенс из меня никудышный.
Клетка для колибри
Глава I
«Среди живых существ колибри, несомненно, самые красивые создания по строению тела и по красочному оперению. Драгоценные камни и металлы, которым человек придает особый блеск своим искусством, нельзя и сравнить с этими живыми самоцветами. Этих маленьких птичек решительно следует считать образцовыми произведениями природы. Она наградила их всеми своими дарами, между тем как прочим птицам раздала их только по одному. На долю этой крошечной любимице досталось всё: легкость, быстрота, ловкость, прелесть движений и богатый наряд. Оперение ее блестит изумрудами, яхонтами, топазами, и она никогда не пачкает его земною пылью, так как в течение всей своей, вполне эфирной, жизни разве только случайно касается земли. Она постоянно носится по воздуху, перелетает от цветка к цветку и, питаясь их соками, соперничает с ними в блеске и свежести красок. Колибри живут только в тех местах, где растения цветут весь год, и те виды этого семейства, которые летом залетают в мереный пояс, остаются там очень недолго. Они, по-видимому, летают за солнцем, подвигаясь с ним на север и на юг и на крыльях зефира следуя за вечно возобновляющейся весной».
Утро выдалось на редкость солнечное, и облака, появившиеся с северо-запада, растаяли, так и не добравшись до деревни. Майрам с утра на ногах. Она уже успела подоить корову, отправить внука в школу и поболтать с соседкой. Теперь, неспешно сидя за столом, женщина ждала начала своей передачи. Каждое утро автоматически рука тянулась к телевизору, так же, как если бы это был будильник.
С экрана на неё смотрел мужчина лет тридцати пяти — сорока. Он говорил о том, какое сегодня прекрасное солнечное утро и что самое замечательное в этом утре — это зрители, которые проводят с ним время. Он говорил и о погоде, и о проблемах экономики. Майрам не особенно прислушивалась к тому, о чем говорил диктор: она не могла насмотреться на него. Ей хотелось прижать его к своей большой и полной груди, обнять и целовать волосы, лицо, такое родное, такое близкое и далекое. Экран телевизора манил и отталкивал своей бездушной холодностью.
— Мальчик мой, какой же ты красивый, — Майрам прослезилась, она подошла к экрану погладила диктора по лицу, поцеловала, затем вытерла пыль и вернулась к столу.
«С вами все утро был Эркин Бостонов, — мужчина в телевизоре улыбнулся, — до встречи, всего хорошего!»
Заиграла музыка, титры начали заслонять мужчину на экране. Майрам выключила телевизор и стала допивать уже остывший чай. Она делала это машинально. В голове мысли плыли неспешно, как ручеек, недавно появившийся у верхней кромки горы. Увидев его впервые, женщина обрадовалась, она приняла это как за хороший знак. Умилившись, она расчистила тропку ручью, чтобы вода могла свободно течь.
«Эх, Эркин, Эркин… Будь ты здесь сейчас… Как хорошо было бы нам вместе?! Я бы для тебя наготовила всякой вкуснятины. Взяла бы у хромого Камчыбека большой казан, попросила бы Гульзууру с Рахимом зарезать ягненка… Напоила тебя свежим шорпо…» Майрам вновь прослезилась. Она понимала, что это невозможно.
Поставив пустую пиалу, прикрыла её рукой:
— Оомин!
Женщина убрала со стола, сполоснула посуду, посмотрела еще раз на телевизор, словно он должен был сам включиться и сказать ей что-то важное. Так и не дождавшись, медленно вышла.