Остаться в живых. Прицельная дальность

Валетов Ян Михайлович

Прозвучало это грубовато, но неловкость почему-то почувствовал Губатый. Наверное, из-за свойственного всем мужикам чувства солидарности. Чувство это было только от сердца, а потому глупым. Достоин или недостоин брат по полу заступничества – в такие моменты почему-то не волновало.

– Ладно. Ты попробуй, потренируйся, всему можно научиться. А я вечером нырну, поохочусь. Завтра поставим снасть на катрана. А то осточертело консервы жрать, а мясо в морозилке – все-таки не свежая рыбка.

Ельцов кивнул и побрел к рундуку на корме за снастью. Выглядел он точь-в-точь, как ослик Иа – для полного соответствия не хватало только хвоста с бантиком

и грустно свисающих ушей. Впрочем, все это легко можно было представить.

А Изотова, в облегающей футболке и своих излюбленных красных трусиках исчезающего размера, уже волокла к лодке заправленные баллоны с воздухом. Мышцы под гладкой кожей кофейного цвета вздувались и перекатывались, выступивший пот придавал телу легкий блеск, а запах, который уловили ноздри Губатого, когда она прошла мимо него, практически коснувшись плечом, был сладок и приятен. Так пахнет только тело женщины, которую ты хочешь.

Он зашел в рубку за регулятором и консолью – это оборудование он в прокат не сдавал. Это было его собственное, купленное у моряков с танкера «Бургас», естественно, провезенное контрабандой, – новое, «Scuba Pro» [12] практически последней модели. Для Ленки он захватил облюбованный ею комплект – из прокатных, но вполне приличный, не затертый и не обслюнявленный до неузнаваемости.

12

«Scuba Pro» – марка профессионального оборудования и компьютерной консоли для погружений.

– Костюмы брать? – спросила Изотова, заглядывая в рубку.

Губатый кивнул головой.

Вода была теплой – градуса 24 у поверхности, если не врал температурный датчик. Глубже, естественно, было холоднее, и надо было одеваться. На глубины ниже 10 метров он опускаться не планировал, а если и понадобится – то только в одиночку. Но здесь не Египет – и на десяти метрах можно окоченеть. И для работы (а она в основном будет завтра) после промеров и подготовки, после того, как он нанесет координаты на карту и разобьет участок на квадраты, костюмы придется надеть.

Солнце уже перевалило зенит, когда они отметили на GPS основные точки, ограничивающие участок поиска. С одной стороны он заканчивался длинной каменной грядой из крупных, как слябы, валунов, начинавшейся у самой банки и уходившей на северо-запад, в неизвестные морские глубины.

А глубины притаились тут же, сразу за валунами – здесь эхолот показывал от семи с небольшим метров до добрых пятидесяти. А свал, с которого ползла вниз гряда, тянулся метров на триста – триста пятьдесят в море, до глубины в шестьдесят два метра.

Вообще мест с такими ямами на участке было три – замучаешься нырять. И только с северо-востока тянулось уже обследованное ровное каменное дно, усыпанное крупной, серо-белой галькой, на котором можно было разгуливать, как по бульвару, и дырчатая банка в середине бухты, на которой можно было купаться, ловить рыбу, загорать на крупных мшистых валунах, торчащих из воды, и ничего не разыскивать.

На этом приятности заканчивались. А начинались суровые будни кладоискателей, которые во всех странах считаются людьми, может быть, и не без изюминки в характере, но явно без царя в голове.

Треть участка, на котором могла затонуть «Нота» и который Губатый вчера так легко очертил на карте, лежала на глубинах

от 20 до 40 метров, треть на пару десятков метров глубже, а еще треть была сравнительно мелководной.

Естественно, на мелководье ловить было нечего – разве что крупного лупоглазого бычка, кефальку и стайки осторожной султанки. Самое интересное располагалось там, где прозрачная вода, только что осветленная ярким солнцем до полной бесцветности, как блондинка пергидролем, вдруг приобретала густой синий оттенок, становилась холодной и недружелюбной. Или еще ниже, в темных провалах, из которых взлетали к свету серебристые веретена лобанов [13] .

13

Лобан (жарг.) – морская кефаль.

Неутешительная, надо сказать, получалась картина. Хороший, укомплектованный экипажем водолазный бот, судно технической поддержки со всеми этими новомодными примочками – сонары, радары, автоматические телекамеры плюс три недели времени, – и на дне не осталось бы даже ржавой банки, которая не была бы нанесена на карту. А с его, с позволения сказать, экипажем…

Кусто обрыдался бы…

М-да… Задачка, однако. Это ж какую удачу надо иметь, просто несказанную… А если море разыграется? Об этом и думать не хотелось. Хотя – было бы не так обидно. В шторм и туристов не повозишь, и дайверы бухают в гостинице, как обычные курортники, – прибыли никакой, одни огорчения, но зато у всех. А что может радовать теряющего деньги бизнесмена? Естественно, несчастья конкурентов!

К двум часам, когда солнце палило, словно в Эль-Рияде, и казалось, еще чуть-чуть, и пластик на бортах лодки пойдет пузырями, на карту легла достаточно частая координатная сетка, охватившая половину вод бухты и изрядную часть акватории за ее пределами. Изотова за все время работы «подколола» его только пару раз – ей было не до того. Она писала на планшете цифры, как образцовый секретарь, и Пименов с невольным уважением отметил, что работать она-таки умеет – не отвлекаясь на личное и мелочи. И в общем-то все эти пять дней так и работала. А что поддразнивала… Ну, так это чисто женское, от обиды, что не набросился, когда предлагали, и еще – от сознания собственной привлекательности.

Когда они перебирались с «надувнушки» на борт «Тайны», Пименов обратил внимание, что солнце сожгло Ленке колени – пусть не сильно, все-таки загар на коже уже был, да и тетрадкой она прикрывалась, но все-таки достаточно, чтобы к вечеру гарантированно иметь неприятные ощущения. Август в этих краях был жестоким месяцем. Дожди – так дожди. Ветер – так ветер. Солнце – так солнце.

Губатый посмотрел на термометр – тридцать четыре в тени. На солнце было за сорок, просто они, раскатывая с ветерком по воде, этого не чувствовали.

– Болит? – спросил он, заметив, что Ленка рассматривает собственные красные коленки.

– Пока нет. Да ладно… У меня крем есть, намажу… Во, блин, точно как печеная картошка! Эй, рыбачок! Как там дела? – крикнула она, обращаясь к Ельцову. – Мы сегодня голодаем? Или есть что-нибудь?

Олег ловил рыбу с борта, укрывшись в тени надстройки – тут даже было прохладно, если сравнивать с солнечной стороной, разумеется. В ведре плавало десятка два ставридок, несколько несъедобных зеленух и две барабульки.