Оставь свои чувства дома
Шрифт:
– Серьезно?
– бормочет он себе под нос. Я поднимаю брови, глядя на него, и плотно сжимаю губы. Сейчас нет смысла что-либо ему говорить, особенно при всех. И у меня нехорошее предчувствие, что в любом случае в течение учебного года здесь я столкнусь с более статусными и надменными родителями.
– Мы можем пройти, пожалуйста?
– спрашиваю я, и он тяжело вздыхает, как будто ему так трудно сдвинуть ноги, чтобы освободить немного места. Снова уставившись в свой телефон, он поджимает ноги, чтобы мы могли пройти. Полина садится на кресло рядом с маленьким мальчиком, который
– Я поменяю вас через десять минут, - говорю я им шепотом.
– Хорошо?
– Я хочу сидеть на своем месте, - отвечает Вика.
– Идеально. Тогда ты посиди здесь, а я подержу Полину.
Полина откидывается на спинку сиденья.
– Я хочу на это место, - скулит она.
Стиснув зубы, я делаю вдох и смотрю на сцену. Таня там, наверху, вместе с несколькими другими сотрудниками. Она широко улыбается мне, помогая успокоиться.
Я сосредотачиваю свое внимание на сцене, и всего через несколько секунд директор начинает говорить, приветствуя всех собравшихся. Полина перебирается ко мне на колени, а Вика садится рядом с Гришей и что-то шепчет ему, отчего он хихикает. Я улыбаюсь, радуясь тому, что у нее уже появились друзья.
– Ш-ш-ш, - напоминаю я детям и подмигиваю Грише. Он широко улыбается и откидывается на спинку стула, снова обращая свое внимание на сцену. Персонал представлен, и мы переходим к обсуждению образовательных программ.
Здесь душно, и то, что Полина сидит у меня на коленях, никак не облегчает мне жизнь. Придурку из BMW, должно быть, тоже жарко, потому что он наклоняется вперед и вытаскивает руки из рукавов пиджака. Он аккуратно складывает пиджак и кладет его себе на колени. А потом он расстегивает пуговицу на запястьях рубашки и начинает закатывать рукава.
Боже милостивый, ему нельзя было позволять делать это здесь. Я слегка поворачиваю голову, переводя взгляд с него на сцену и обратно. Несколько других мам тоже смотрят, а две в ряду напротив нас с нескрываемым интересом откровенно пялятся и обсуждают его.
У него мускулистые предплечья, и при виде этого маленького кусочка загорелой кожи меня не должно бросать в жар. Я тяжело сглатываю, пытаясь выкинуть из головы его ловкие пальцы, поднимающиеся к воротнику и медленно расстегивающие рубашку.
Греховность и сексуальная привлекательность исходят от этого мужчины.
Следующим этапом стала экскурсия по школе, и я снова пребываю в шоке от того, насколько здесь все красиво и современно.
После того, как нам все покажут, дети могут пойти поиграть в одну из классных комнат. Я могу сказать, что это большое дело, судя по тому, как все ведут себя. А когда мы заходим в класс, я понимаю - почему.
Дети ушли играть, дав родителям время познакомиться и оценить друг друга. Я не очень хорошо разбираюсь в людях. И поскольку я сама периодически могу выглядеть надменной и стервозной особой, стараюсь не судить по внешности.
Но, черт возьми, многие мамочки выглядят так, словно у них палки в задницах. Они все как на подбор, на каблуках и с дизайнерскими сумочками.
Тот придурок
Я крадусь назад, уходя из поля зрения группы мамочек.
– Привет, - говорит рыжеватая блондинка, подходя к нам.
– Ты здесь новенькая, не так ли?
– Э-э, да. Да, так.
– Я растягиваю губы в фальшивой улыбке.
– Так и думала. Не помню, чтобы видела тебя на дне открытых дверей этим летом. Не то чтобы я помню всех, но я тоже мама близнецов, так что ты вроде как выделилась для меня.
– Она улыбается, показывая идеальные белые зубы. Ее губы довольно полные, вероятно, из-за инъекций, а клубнично-светлые волосы совершенными локонами ниспадают на плечи.
– Я - Регина.
– Дарья. Приятно познакомиться.
– Я смотрю на играющих детей.
– Какие из них твои?
Регина поворачивается, несколько секунд оглядываясь, чтобы найти своих детей. Я не видела других идентичных близнецов, но иногда все, что требуется, - это разные прически, чтобы мои девочки выглядели как два разных человека.
– Макс в синей рубашке с ленивцем на ней, а Марфа ковыряет в носу в углу.
– Она вздыхает и качает головой.
– Твои девочки - просто прелесть.
– Спасибо. Твои дети тоже, если не считать ковыряния в носу. Мои прошли через эту стадию несколько месяцев назад. Они либо перестали, либо научились делать это, пока я не вижу.
Регина смеется, и узелок нервов в моей груди немного ослабевает. Может быть, я все-таки заведу здесь маму-подругу.
– На сколько мест для волонтеров ты собираешься записаться?
– спрашивает Регина.
– Мне кажется, что одного или двух в месяц вполне достаточно, но ты же знаешь, какие они.
– Она смотрит на остальных мам и закатывает глаза.
– Они здесь каждый день. Какой смысл отправлять детей в школу, если ты собираешься быть с ними каждый день? Хотя в некотором роде приятно выйти из дома и почувствовать, что у тебя есть хоть какая-то цель в жизни.
– Я, эмм, работаю, так что не знаю, как много смогу успевать делать здесь. Но приходить хотя бы раз в месяц - звучит заманчиво, даже чтобы просто помочь и посмотреть, как дела у девочек.
– О, а чем ты занимаешься?
Я не могу лгать Регине, глядя в глаза. Хотя это и не ложь на самом деле. Просто я немного приукрасила правду.
– Я работаю в отделе по связям с общественностью маркетинговой фирмы. Это довольно скучно.
– Я уверена, что это интересно. А как насчет твоего мужа?
– Это, э-э, я одна.
– Улыбаясь, смотрю на своих девочек, играющих с кукольным домиком, который, вероятно, стоит столько же, сколько месячная плата за нашу маленькую квартирку.
– Только я и мои девочки.
– Что ж, это достойно уважения. Мне очевидно, что ты - прекрасная мать.
– Спасибо, - говорю я, поднимая голову, чтобы посмотреть на Регину. Ее слова значат для меня больше, чем я ожидала, и мне приходится приложить немало усилий, чтобы не поддаться эмоциям. Я очень легко плачу, и хотя Таня считает это милым и располагающим к себе, меня это раздражает.
– Я стараюсь.