Шрифт:
«Звезда»
Я росла в маленьком городке. Во имя своей локации он был назван Южноуральск. Попали мы туда вопреки маминой нелюбви к холоду Урала, однако в угоду папиной службы. Семья выше разности желаний, тут уж не разделишься. Жителей в Южноуральске набиралось от силы тысяч 40. По праздникам развлечений в городе имелось два – днем мы шли в парк, а вечером собирались на концерт.
Аттракционы в парке были классические – советские. Родом и сроком службы из тех времён. Главным экстримом считалось пойти на «Чертово колесо». Оно было во-истину чёртово, ибо постоянно ломалось. Эдакая русская рулетка с высотой остановки в барабане. После длительности ожиданий, людей сверху все же снимали по расшатанной лестнице пожарной машины. Такая нетривиальность
В конце августа праздновали день города. Тот самый день, когда на его скромной площади устанавливали сцену. Выступать на неё приезжали звёзды, забытые всем остальным миром. Мне было пять. Я, мама и мой старший двоюродный брат стояли в плотной толпе и наблюдали концерт. Брат был тоже ещё ребёнком и, как это свойственно детям, неугомонен. Когда вопреки маминым угрозам он все же вышел из ее поля зрения, она занервничала. Отрезав мне, разинувшей рот на действо сцены: «Стой тут и ни с места! Найду Дениса и вернемся» – она скрылась в толпе. А я, а что я? Я натура увлечённая. Я рот открыла, а что там мама сказала.., да что там сказала, что она вообще ушла, я и не заметила. А потом оборачиваюсь, а вокруг ноги толпы и мамы нет. Дениса нет. Стою, глазами бегаю по людям, а своих не нахожу! «Ну, вс"e»-думаю, – «бросили!». И как испугаюсь, да как зарыдаю. Тут-то толпа сменила фокус со сцены на меня. В красивом розовом платье и таким же розовым от рыданий лицом передали поверху, как маленькую красную эстафетную палочку, прямиком на сцену. И пока ведущая объявляла о девочке, которую потеряли, я стояла рядом с ней и продолжала отчаянно рыдать.
Мамы не было минут пять. Но когда она вернулась с нашедшимся Денисом, оказалась, что теперь исчезла я. Она вздохнула. Внутренне порадовалась единственности собственного дитя. И в режим поиска еще даже не успела переключиться на режим паники, как со сцены обьявили: «Мама девочки с красным бантом, подойдите за ребенком за сцену».
На самый ранний вопрос «кем хочешь стать, когда ты вырастишь?» я, незаметно задрав подбородок, моментально отвечала «звездой». Однако бенефисный визит на сцену звезды провалился. Помню, как мама мне тогда сказала: «Чего ты, глупенькая, расплакалась! Пока на сцене стояла нужно было всем стих рассказать». И каждый следующий день города я ждала. Однако. На сцену больше не подняли. Хоть стих до сих пор подготовлен. К школьным годам стало ясно – звездный час обязательно приходит, но один раз. Что ж, готовым нужно быть всегда. И если в жизни тебе хочется «стоять на сцене» – позволить себе заплакать – непозволительная роскошь.
«Листики»
Малышкой, мы с мамой часто приезжали в гости к тете Соне. Ее сын, Ванька, мой ровесник, бойкий и озорной парень. Как это часто бывает, по закону распределения, мамы гуляют с мамами, пока дети резвятся в песочнице. Родительница одной девчонки была крайне обеспокоена наличием мальчугана в столь юном коллективе дам. Поэтому, во имя сохранности единственного дитя, одним глазом, но бдительно она следила за Ванькой. Когда из ее дочери все же раздался плач, а Ванька все еще был под прицелом глаза, мать смутилась.
Задержка синхронизации? Нет, ошибка атрибуции.
Нападение произошло от девчонки с двумя милыми хвостиками, базирующимися на уровень «на голову ниже» ее Ольки. Да, эт была я. Не помню уже кто научил меня, но в пять лет я точно знала – деревья живые! И листики рвать нельзя, а то деревьям больно. Оля не знала. И оплошала, нарушив все законы моего мироздания. Но я помнила, мама учила – свое восприятие чужих поступков нужно объяснять. И Оля была предупреждена о ее негуманности. Однако моя философия не произвела на неё должного впечатления. И девчонка поставила ее под сомнение, сорвав листик вновь. За что, как уже учил папа – свои взгляды нужно отстаивать, – та тут же получила оплеуху. Оля, конечно, предательски зарыдала, а на меня недовольно вздохнула мама. Но в пять лет я поняла, свои взгляды людям стоит объяснять на их уровне развития. Мать Ольки в свою очередь поняла, что недооценивать милых девчонок не стоит. Мы опаснее, чем кажемся. Ну, а Олька осознала глубины моей детской теории устройства живого. Хотя, кому я вру, ни черта Олька эта не поняла. Но листики рвать перестала!
«Про жука»
(Дисклеимер:
Утром мы собирались в сад. Сложнее всего отцу давалась моя прическа. По характернои вспученности двух хвостиков на моеи голове воспитатели всегда ловко распознавали – собирал папа. В тот день не получались даже хвостики. С трудом расчесав меня, он сказал: «Какая красивая девочка!». На том в образе прически и остановился.
Летнии денек и семеиная тяга к животному миру спровоцировали папину негуманность. На беду пролетавший, однако ничего не подозревающии маискии жук пришелся кстати. При помощи подручныи средств он был ловко модифицирован в живои воздушныи шарик. И привязанныи ножкои за нитку вручен мне как лучшая альтернатива собаки, которую всегда так хотелось, но никто так и не купил.
Оказалось – счастье ребенка и мужчины средних лет несколько совпадали.
В сад шагали два довольных человека. Пятилетняя я, воодушевленная перспективои зависти одногруппников по саду, и 40-летнии папа, осчастливленныи ловкои реализациеи задумки. Увы, как это и положено, любое приличное счастье должно недолго длиться. До сада в тот день мы так и не дошли. В рандоме отчаянья во имя попытки спасения жук влетел мне в голову. От столкновения, потеряв ориентацию, он пал в юные дебри волос. Борясь за свободу, а позже за жизнь, в хаосе конвульсии жук обрек нас обоих. Себя – на мучительную смерть. Меня – на новую прическу.
Утром мама торопилась на важную встречу, проводив нас с папои в сад, она обновила глубоким выдохом полость внутри легких и принялась собираться. Накрасив один глаз, в дверь позвонили. Сказать честно, с папои и живым жуком мы недалеко ушли. Открыв дверь, мама увидела нас: папу, скромно смотрящего в пол, меня с высохшими слезами на глазах и его – большои ком волос, творчески торчащии вбок. Где-то внутри него и покоился замурованныи жук.
Волосы мои всегда сложно поддавались расческе, а в том случае мама сразу взяла ножницы.
С тех пор я всегда носила короткие стрижки, не любила маиских жуков, и была дальновидна на последствия в реализации идеи.
«Спойлер – не утонули»
По традиции каждую зиму мама с подругами уезжала в санаторий развеять хандру и холод Урала. Иногда она брала меня, реже папу, с собой.
Тот год предшествовал лету в Сочи, когда меня научили уверенно плавать. Оттого в бассейне мама сразу очертила строгую ментальную черту доступной мне территории. Уже ребёнком я была отчаянна и без тормозов. Бассейн же был большим и имел одну специфичную особенность, он резко делился по глубине. В заплыве «смотри как могу» силы кончились на броске в одну сторону. И когда нога не достала до спасительного кафеля, мой внутренний голос сделал протяжное «о-о-у». И тело, в панике барахтаясь, пошло ко дну. Благо мама была бдительной дамой и знала мою дурную натуру. Плавала она рядом, дабы подстраховать. Только вот в панике я не распознала ее стратегии и, намертво вцепившись всем телом в неё, камнем парализовала все движения. На глубину я заплыла приличную даже для взрослого, и теперь уже вместе мы начали тонуть. Чем больше мама пыталась вытолкнуть меня на мелкое, тем более мёртвой хваткой я вцеплялась в неё, как в спасительный круг, который, однако, шел ко дну. Напомню, дело происходило в бассейне полном людей. Из-за нестандартности для утопленников местечка все отдыхающие сие обреченное действо воспринимали не иначе как семейную игру. И мирно проплывали мимо. Конечно, тут нет интриги, ибо ясно, что из этой истории я с мамой выплыли хоть и напуганными, но живыми. В тот день мы чудом избежали самой нелепой смерти. Однако, в истории есть мое любимое – мораль.
Порой люди не замечают, как ты тонешь. А порой кого-то не замечаешь ты. Со стороны все выглядит как игривое барахтанье, а тем временем кто-то отчаянно идёт ко дну. Наверно, поэтому так многие «тонут», когда так многие вокруг. Слишком часто встречается, что психологи даже название этому придумали. Эффект свидетеля или консервативнее – синдром Дженовезе.
Задумайся, возможно, пока ты «проплываешь» мимо, рядом с тобой кто-то «тонет»?
«Красные туфли»