Оставленные
Шрифт:
Кевин понимал, что это перебор: он жует свой бутерброд перед игрой, читая газету под работающий телевизор, а рядом стоит включенный лэптоп. На самом деле все было не так плохо, как казалось со стороны. Компьютер он не использовал – просто хотел, чтоб тот был под рукой, если ему вздумается проверить почту, – да и газету толком не читал. Просто просматривал ее по диагонали, тренируя глаза, скользя взглядом по заголовкам рубрики деловых новостей, не вникая в содержание. Что до телевизора, так тот просто создавал фоновый шум, иллюзию присутствия других людей в пустом доме. Все внимание Кевина было сосредоточено на сэндвиче – индейка с чеддером на куске пшеничного хлеба, немного горчицы
Кевин почти доел бутерброд, когда Джилл вошла в дом через заднюю дверь. В коридоре она на мгновение остановилась, сбросила на пол свой рюкзак. Наверно, была в библиотеке, предположил Кевин. В последнее время она специально не появлялась дома до тех пор, пока Эйми не уйдет на работу. Девочки с математической точностью рассчитывали свои приходы и уходы, стараясь не встречаться. В лучшем случае их можно было застать дома одновременно, если одна из них спала. Хотя обе уверяли его, что они прекрасно ладят друг с другом.
Кевин смущенно улыбнулся, когда дочь вошла на кухню. Ждал, что она съязвит по поводу его ужина в окружении средств массовой информации, но Джилл даже не обратила на это внимания. Щурясь, она смотрела на дисплей своего телефона, и при этом в лице ее одновременно читались удивление и восторг.
– Привет, – поздоровалась она. – Слышал про святого Уэйна?
– Что с ним?
– Признал себя виновным.
– В чем?
– По многим пунктам, – ответила Джилл. – Похоже, его надолго закроют.
Кевин оживил свой лэптоп, пробегая глазами новостные заголовки. Это была главная новость дня. СВЯТОЙ УЭЙН СОЗНАЛСЯ: НЕОБЫЧАЙНЫЕ ОТКРОВЕНИЯ ОПОЗОРЕННОГО ЛИДЕРА КУЛЬТА. Кевин вывел статью на экран и начал читать:
«Неожиданная сделка… обвинители требуют наказания в виде лишения свободы сроком на двадцать лет… через двенадцать лет возможно условно-досрочное освобождение… «После исчезновения сына я растерялся… Мне хотелось одного – помогать страждущим, но власть опьянила меня… Я использовал в своих интересах множество беззащитных молодых людей… предал свою жену и память сына, а также доверие юношей и девушек, которые обращались ко мне за исцелением и духовным руководством… Особенно девушки… Они были не моими женами, а моими жертвами… Я хотел быть святым человеком, а превратился в чудовище».
Кевин пытался сосредоточиться на содержании статьи, но взгляд то и дело падал на снимок, помещенный рядом с текстом – знакомое фото угрюмого небритого человека в пижаме. Его удивило, что он не испытывает ни удовлетворения, ни злорадства при мысли о том, что святой Уэйн будет гнить в тюрьме. Только слабый толчок жалости, нежеланное чувство схожести с человеком, который разбил сердце его сыну.
Он любил тебя, думал Кевин, глядя на снимок, словно ждал от него ответа. А ты тоже не оправдал его надежд.
Отказаться от многого
Прежде чем подобрать себе новое имя, Нора перекрасила волосы. Именно в таком порядке, думала она, только такая последовательность и имеет смысл. А как еще узнать, что ты собой представляешь, пока не увидишь себя в зеркале? Она никогда не понимала тех родителей, которые подбирали детям имена за несколько месяцев, а то и лет до их рождения, словно не давали имя живому человеку, а приклеивали ярлык на некую абстрактную идею. С ее точки зрения, это было полнейшей бесцеремонностью и проявлением неуважения по отношению к детям.
Она предпочла бы покраситься сама, без посторонних глаз, но понимала, что это очень сложная и рискованная операция, чтобы можно было провести ее на дому. Природа наделила ее темно-каштановыми волосами, и на каждом сайте, откуда она черпала информацию, ее предупреждали, что нужно дважды подумать, прежде чем
Такие отзывы посеяли тревогу в душе Норы, но не заставили ее отказаться от задуманного. Она собиралась перекраситься не забавы ради и не для того, чтобы лучше выглядеть. Она хотела навсегда покончить с прошлым, полностью изменить внешность, и самый быстрый, самый верный способ добиться этой цели – стать крашеной блондинкой. Если ее красивые каштановые волосы превратятся в пластмассовую траву, она воспримет это как побочный эффект, с которым вполне можно жить.
В своей жизни она еще ни разу не красила волосы, не делала мелирование и даже не пыталась затушевать седину, появившуюся у нее в последние годы, оттеночными шампунями, несмотря на настоятельные уговоры ее стилиста, сурового критичного болгарина по имени Григорий. «Давай я это уберу, – говорил он ей при каждой встрече с грозным славянским акцентом. – Снова будешь выглядеть, как девочка». Но Нора не стремилась помолодеть. Наоборот, она жалела, что у нее слишком мало седины в волосах, что она не выглядит, как некоторые еще не старые люди, внезапно побелевшие в результате потрясения, пережитого Четырнадцатого октября. Было бы куда проще, думала она, если б незнакомцы с одного взгляда на нее понимали, что она – жертва трагических обстоятельств.
В кругах состоятельной клиентуры Григорий считался первоклассным мастером, но Нора не хотела вмешивать его в процесс собственной трансформации, выслушивать его возражения или объяснять, почему она решила кардинально поменять внешность вопреки здравому смыслу. Что она ему ответит? Я больше не Нора. С Норой покончено раз и навсегда. Она не хотела бы вести такую беседу в парикмахерской с мужчиной, который говорит, как киношный вампир.
Она записалась в один из салонов сети «Хэйр трафик контрол», ориентированной на более молодого и менее состоятельного клиента, чьи мастера, предположительно, не моргнув и глазом, выполняют даже самые дурацкие просьбы клиентов. И все равно тамошняя парикмахерша, розововолосая девица панковатого вида, с сомнением посмотрела на Нору, когда высказала свои пожелания.
– Вы действительно в этом уверены? – спросила девушка, легонько касаясь тыльной стороной ладони щеки Норы. – Тон вашей кожи не совсем…
– Я подумала, – перебила та, – что вы быстрее справитесь со своей задачей, если мы обойдемся без пустой болтовни.
«Алая буква» [117] читалась медленно. Отчасти по вине Тома, считала Джилл: тот, в свои школьные годы, так ругал эту книгу, что его ненависть, должно быть, передалась и ей. Вообще-то, он не только ругал: однажды, вернувшись домой из школы, Джилл увидела, как Том вонзает в роман (это было издание в бумажной обложке) острый столовый нож. Кончик лезвия проникал довольно глубоко, так, что Том порой не без усилий вытаскивал его. Джилл поинтересовалась у брата, что это он делает, и Том объяснил, спокойным серьезным голосом, что он пытается убить «Алую букву», пока та не убила его.
117
«Алая буква» (The Scarlet Letter) – роман американского писателя Н. Готорна (1850).