Оставшиеся в СССР (сборник)
Шрифт:
Рано ушел от нас отец. Раньше деда.
Больше помню деда. Боевой дед был. Служил во флоте. Перед Отечественной войной в Севастополе. Там и был награжден орденом Красного знамени. Потом война. Спецзадание в Таллине. Взятие Берлина. Служба в комендатуре Берлина в звании капитана. Охота за фашистскими недобитками в городе.
Помню дед рассказывал, как один из них на протезе почти ушел от погони, уже перекинул здоровую ногу через высоченный забор, да так там и остался, после того как дед двумя выстрелами
Еще рассказывала мать о других похождениях деда. О частых ночных «дежурствах» с телеграфистками и водкой. О письме моей бабушки Лаврентию Берии с требованием прекратить безобразия в комендатуре. О страшном «разносе» деду и переводе его в Одессу.
Отец был не такой. Скромный, тихий. Совсем не герой, как дед. Его даже в армию не взяли. Когда-то давно, когда отец учился в школе, он взял из дому дедовский трофейный вальтер. Показывал ребятам в школе на перемене. Один из учеников случайно нажал на курок. Пуля попала отцу в селезенку. Что тогда было!
Бабушка сказала, что сразу поседела. Дед, уже был в отставке, иначе неизвестно, что с ним сделало руководство. Дома был обыск. Вальтер, два старинных охотничьих ружья, патроны, еще что-то – все конфисковали.
Отец долго лежал в больнице. Потом спустя несколько лет ему дали «белый билет».
После школы отец несколько лет учился в художественном ущилище.
Рисовал очень хорошо. Много рисунков до сих пор сохранилось. Мать их бережет. Некоторые из них испортила старшая сестра Лариса. Обводила рисунки, подставив под них копирку.
Художником отец не стал. Бросил. Пошел работать на завод. Фрезеровщиком. Стал классным специалистом. Появились деньги, друзья, подруги.
И увлечение музыкой. Тогда вся молодежь была без ума от Элвиса Пресли, Чуби Чеккера, оркестра Глена Миллера, братьев Гершвиных. По большому блату отец купил себе магнитофон «Днепр». Начал коллекционировать пластинки, бобины. Музыка ревела из открытого окна. Танцы до утра, когда бабушка была в ночную смену, а дед ходил по друзьям и подругам.
Вот пожалуй об одном эпизоде с музыкой у меня и осталось самое яркое впечатление об отце.
Я не помню сколько лет мне было. Может пять или больше?
Помню яркое летнее солнце, бьющее мне в лицо и мешавшее подольше понежиться в постели.
Долгий звонок в дверь. Радостное восклицание отца: – Привет Аркадий!
Шепот в коридоре, еле слышное позвякивание бутылок на кухне. Восклицание отца: – Ну, ну, мне чуть-чуть. Ты же знаешь. Я пока за «маму». Ира на привоз смоталась. Хорошо Лариску с собой прихватила.
Отец до того случая не пил, вернее, самую малость. Поднимал, тосты, наливал всем до краев, подзадоривал малопьющих, шутил, но сам не пил. Отпивал глоток и ставил рюмку в сторону.
Дяда Аркаша, как я его называл, жил под Одессой. С отцом его связывала любовь к музыке.
– Привет Мишка! Где твоя улыбка? Как дела пацан? Крутишь папины диски? Ну-ну, спи пока!
– Анатолий, слышал, «сходка» сегодня в «Шевченко». Корми пацана и пойдем. А пока ставь бобину с Пресли, побалдеем на диске «Джи ай Блюз.» Убойные вещи!
Отец поставил бобину на магнитофон, включил его и вышел. Дядя Аркаша подкрутил громкость и не своим голосом завыл:
– Зум дэм зум дэм, штрет ин сет ин лав.
Отец хлопотал на кухне. Но не выдержал – с дымящей сковородкой стал в дверном проеме и тоже начал подпевать.
Наскоро покормив меня, присоединился к дяде Аркаше.
Дядя Аркаша, к тому времени хорошо подогретый портвейном, вовсю вытанцовывал в центре комнаты. Смешно было смотреть как его тонкие ноги, обтянутые брюками дудочкой, выписывают замысловатые кренделя. Будто танцует аист!
Отец не отставал. Тапочки, надетые на босу ногу часто падали.
– Давай жару Толян! Вот так, вот так! Эх крак ин море чрай!
– Мишка, а ты чего? Присоединяйся! Дядя Аркаша тебя научит!
Но я учиться не хотел. Хотя музыка мне нравилась. Особенно когда гремел барабан. Чем громче, тем лучше! И певец тоже мне нравился.
Ю эй нот кмон хаунд дог, крак ин море чрай.
Дядя Аркаша откинул голову назад весь изогнулся, не переставая двигать ногами. Еще чуть-чуть и достал бы макушкой пол, но не удержался – упал. Ничуть не смутившись, вскочил на ноги и продолжил дикий танец.
– Давай Толян, давай!
– А ну, прекратите безобразия! – истерически завопила соседка снизу.
– Тунеядцы, алкоголики, стиляги паршивые!
– Толик! Ты меня слышишь! Немедленно прекрати!
Отец прекратил.
Разгоряченный дядя Аркаша плюхнулся на софу. Пот градом катил с него. Безрукавка промокла насквозь.
– Вот так пацан! Не дадут простому советскому человеку отдохнуть.
– Толян! Тащи диски! Покажи с чем пойдешь!
Отец принес большой коричневый портфель с двумя блестящими замками, пододвинул стул поближе к софе и вытащил пачку больших черных пластинок.
– Итак, – по иностранному сказал отец. – Что мы имеем. Четыре советского на 78, один Утесов, два Чака Берри на костях и один импортный ЛП-сборняк.
– Не густо старик. Хотя да: ты пару штук на прошлом сходняке сдал. Значит бабки есть. А, старик!
– Да есть, есть. Кончай базар при Мишке. Буду брать большой Поля Анки или пару миньонов Фэта Доминго. На прошлой сходке Вовчик предлагал.
– Чем слушать черных, лучше бы Пресли прикупил. В прочем дело твое.
– У меня вот посмотри: