Осторожно, женское фэнтези. Книга 1
Шрифт:
— Я сказал только то, что сказал, Элизабет. А ваша реакция — лишнее подтверждение тому, что я в самом деле не умею находить нужные слова.
— Особенно — с юными девушками.
— Особенно, — согласился он, сделав вид, что не услышал издевки. — С ними нужно быть предельно тактичным, не обидеть, не оскорбить ничем… даже если собираешься отчислить девицу за неуспеваемость или дурное поведение. К счастью, мне редко приходится общаться со студентами лично: есть кураторы, деканы, проректоры…
— Но если чей-то отец — первый помощник лорда-канцлера и регулярно отчисляет
— Не обязательно, — вместо того, чтобы рассердиться, усмехнулся мужчина. — Но если кто-то осчастливит меня хвостом, например, я не стану делиться этой радостью с другими преподавателями, а захочу поблагодарить благодетельницу лично.
— Исключили бы меня давным-давно, сейчас и горя не знали бы, — пробурчала я.
Возможно, он и не специально это делал, но в каждой фразе ректора слышался скрытый смысл. В последней, мне показалось, он напомнил о том, что в свое время был достаточно снисходителен к Элизабет, и, видимо, поэтому она сейчас должна безропотно терпеть его претензии.
— Не знал бы, — серьезно согласился Оливер. — Я это понимаю. Как и важность вашего участия в расследовании. Поэтому хотел бы…
Принести свои глубочайшие извинения?
— …чтобы между нами установилось полное доверие, Элизабет.
Снова доверие! У меня скоро аллергия будет на это слово! Нервный тик и неконтролируемые приступы смеха.
— Доверие, милорд, может быть только обоюдным, — заметила я холодно. — Я не могу доверять вам, зная, что вы не доверяете мне. А вы требуете доверия, при этом контролируя каждый мой шаг и проверяя каждое мое слово.
Доверие, доверие, доверие — сама зачастила как попугай.
— Элизабет…
— Что вы сожгли?
Мой вопрос не просто поставил ректора в тупик — тот даже не понял о чем я. Пришлось объяснить:
— Вчера вы сказали, что на втором курсе устроили поджог. Мне интересно, что вы подожгли.
Да-да, я помню. Даже если наш разговор остался в стертой реальности.
Ну, давайте. Доверяйте мне, милорд. Прямо сейчас.
Оливер недовольно поморщился.
— Это было давно, — растянул принужденно. — И не имеет значения… Пожарную часть.
При том, как он начал, я уже не ждала честного ответа и, услыхав его, ошалело выпучила глаза:
— Как?
Как можно поджечь то, что гореть в принципе не должно?!
Ректор скромно развел руками:
— На спор.
Да уж… Теперь понятны его опасения насчет того, что может думать о нем инспектор. Но даже с такими яркими пятнами в биографии Оливер вне подозрений. Это не ритуал, а я сделала его ректором в столь юном для ученого мужа возрасте, он изначально был в моей истории. Правда, дебоширом и поджигателем я его не представляла.
— Мы можем продолжить не здесь? — спросил он и, не дождавшись ответа, но и не встретив возражений, взял меня за руку, чтобы через сумеречный туман портала провести в свой кабинет.
Видимо, стоит понимать, что
Ладно, пусть.
Он, скажем так, извинился, как сумел. Я вообще извиняться не собираюсь, хоть тоже в чем-то виновата. А историю нужно заканчивать: мир спасать, личную жизнь устраивать… С миром, казалось, попроще будет, чем с личным. Но ведь испугался за меня с утра, перенервничал, побегал по академии, пока нашел. И то, что психанул потом — тоже неплохой знак. Была бы я ему совсем безразлична, так не разволновался бы. И пришел после сам. Понятно, что я нужна ему, чтобы разобраться со сменой реальности, и вообще с юными девами нужно соблюдать тактичность и осторожность, но все же чувствовалось, что отношения между нами уже не только деловые. Хотя романтикой пока и не пахло…
Пахло одеколоном милорда Райхона и — где-то на границе восприятия — свежей сдобой, копченым мясом и молоком. То ли секретарь устроил перекус в приемной, то ли у меня обонятельные галлюцинации вследствие нарушения режима питания и моей склонности к шизофрении.
— Кофе? Чай? — предложил Оливер, надев маску приветливого хозяина. — Может быть… шоколадное пирожное?
— У вас есть пирожные? — спросила я, вдруг осознав, что голодна настолько, что за кусочек шоколадного бисквита готова простить ему обиды на неделю вперед.
— Нет, — признался ректор. — Но я бы мог послать кого-нибудь. Хотите?
— Хочу, — не стала скромничать я. — И, если можно, не только пирожные. Я… не обедала сегодня…
— Я и не завтракал, — вздохнул Оливер, враз становясь мне собратом по несчастью. — А скоро уже и ужинать пора. Вы бы не отказались…
— Не отказалась бы, — даже не дослушала я.
Будем считать, мужчина моей мечты пригласил меня на ужин. Здорово же? Во всяком случае, хоть поем.
Пока Оливер выходил, чтобы отдать соответствующие распоряжения, я избавилась от верхней одежды, привела (насколько это получилось) в порядок костюм для тренировок, которому предстояло сегодня исполнить роль вечернего платья, а после разглядывала стопки бумаг на его столе, гадая, какие из них имеют отношение к нашему делу, а какие нет. Но, несмотря на то, что отсутствовал ректор довольно долго, рыться в документах не стала: отрабатывала доверие.
— Хотите, чтобы я занялась протоколами, пока доставят наш ужин? — демонстрируя готовность к сотрудничеству, спросила я вернувшегося в кабинет мужчину.
— Если вас не затруднит, — ответил он так, будто я могла отказаться. — Но делать копии протоколов не нужно. Можно переписать только сводный отчет инспектора, в нем учтено основное.
Я села за стол и открыла поданную мне милордом Райхоном папку.
— Это все? — уточнила удивленно, пробежав глазами отчет, согласно которому вчерашняя операция в Огненном Черепе не принесла никаких результатов: никто там не знал Германа Складовика, не мог даже предположить, под каким именем тот выступал на ринге, и, конечно же, и не заикнулся о его последнем бое со Стальным Волком. Однако сам Волк в записях фигурировал, как и Дикая Кошка. Их видели в клубе, а затем оба исчезли непонятным образом.