Осторожно, женское фэнтези. Книга 2
Шрифт:
— Вы, и правда, умная девушка, Элизабет, — восхитилась библиотекарша. — Вашу работу по драконам я ставлю в пример своим студентам. А единорог? Вам же прямой путь был на мою специальность! Изучали бы мистических существ в теории и на практике. Но вот с головой вы немного ошиблись, — она мерзко усмехнулась. — Совсем немного. Вы умны, но все-таки не умнее Крейга. Он давно заподозрил бы меня, если бы только не знал, что голова василиска — подделка. Муляж. Когда-то была настоящая, но четыре года назад при проверке выявилось, что она якобы испускает ядовитые миазмы, и ее решено было уничтожить. Только прежде, — улыбка стала еще гаже, — я успела отщипнуть несколько
Она умолкла. Задумалась о чем-то, с силой морща лоб.
— Странно, да? — спросила у меня. — Это ведь случилось уже в новой жизни. В прежней достать яд мне было бы негде. Но он и не пригодился бы…
Библиотекарша отошла к заколоченному окну и замерла там. Удобный случай для удара. В спину, да, но в такой ситуации не до геройских принципов, и я не остановилась бы перед этакой «подлостью», если бы не подозревала, что на драконше защита в несколько раз мощнее любого атакующего заклинания из моего небогатого арсенала. Вот если бы прорваться на миг подпространство, сплести веночек из чистой энергии и усилить ею плетение…
— Вы же понимаете, что мне придется вас убить? — не глядя на меня, спросила мисс Миле. Тихий печальный голос заставил зашевелиться волоски на моих руках. — И вас, и доктора, как только он принесет книгу. Лучше бы он добыл ее поскорее, а то вы замерзнете, а я не успею приготовить ужин. Обещала Саймону испечь лимонный рулет на десерт… Вам нужно было выбрать моего сына, Элизабет, — она повысила голос и резко обернулась. — Я давала вам такой шанс. Вы ведь могли стать чудесной парой, и никому не пришлось бы умирать. Даже Лидии, возможно. Пусть бы себе болтала, что угодно, — кто бы ее слушал, когда прежняя реальность забылась бы? Если бы вы не стали о ней напоминать, забылась бы, и все были бы счастливы.
— Я не перестала бы о ней напоминать, — покачала я головой. — Никогда. И дело не только в пропавших студентах. Если не вернуть все как было, мир погибнет. — И добавила доверительным шепотом: — Я знаю, мне Мэйтин сказал.
Библиотекаршу перекосило. Шок — это по-нашему.
— Вы сумасшедшая? — вытаращила она глаза, и я, невзирая на серьезность ситуации, с трудом сдержала смех: кто бы говорил! — У вас… голоса? Видения? Или это место действует? Лидия ведь так и не оправилась после того всплеска. Но вы… Бедная девочка!
Самое смешное: она, похоже, искренне жалела меня. Собиралась убить, но переживала из-за моего возможного помешательства.
Бедная девочка…
Ева Кингслей назвала меня так же в тот день, когда пришла в себя в лечебнице. Хотела сказать мне что-то, как тогда показалось, важное, но не успела.
Тогда я забыла об этих словах почти сразу же, а теперь почему-то вспомнила. Должно быть, это и правда важно, и нужно успеть понять… До смерти? До того момента, как я умру в этом мире и тут же окажусь в своем?
Нет, умирать сегодня я была не намерена. Другой мир подождет. Ему ведь без разницы: Мэйтин говорил, что понятия времени между мирами не существует. А Ерайнвилль — о том, что в этих мирах мы можем быть кем угодно…
Я улыбнулась, чем еще больше озадачила вглядывавшуюся в мое лицо женщину.
— Вы не в себе, — сделала вывод она. — Это трудно — хранить память об обеих реальностях. Я сама… Впрочем, это неважно.
— Почему же? — возразила я. — Мне интересно, как вы
Мне все интересно.
В финале злодеи обычно делятся секретами, думая, что герой унесет их с собой в могилу. А герой выживает, как правило.
Я надеялась, что не стану для этого правила исключением.
— Справилась как-то, — не пожелала откровенничать мисс Миле. — Не сидите на полу, там холодно, встаньте…
— А то что? — хмыкнула я, крепче обнимая себя за плечи. — Простужусь? Побрезгуете убить меня с насморком?
Вместо того чтобы устыдиться своих намерений, библиотекарша разозлилась.
— Вы сами виноваты! — заявила она мне. — Я перебрала все источники, нигде и слова нет о подобных… аномалиях! Но если и так, молчали бы себе. Зачем нужно было поднимать переполох? Ставить в известность ректора? Писать заметки на память? Вы сами в это влезли и не оставили мне другого выхода! А ведь вы мне понравились, Элизабет. Действительно, понравились. Думаете, много студентов уделяет сейчас внимание истории мистических существ? Единицы! Остальным это не интересно. А у вас хороший потенциал… был… Как и у Германа. Вы не представляете, как я расстроилась, когда поняла, что он был в числе бездельников, мечтавших получить желаемое за одну лишь каплю крови. Глупый мальчишка! Загадал бы научную степень сразу же после окончания академии — ему это удалось бы. Но нет, ему захотелось победы в дурном мордобое. Вот и поплатился!
— Саймон не знает, — поняла я. — Не знает, что это вы провели тот ритуал.
— Не знает, конечно, — женщину насторожили мои слова. — Зачем ему знать?
— Они с Германом дружили.
— Правда? — переспросила мисс Миле. И хихикнула глуповато: — Какая ирония, вы не находите? Бедный мой малыш, ему так и не нашлось места в этом мире. Он никому не нужен. За все годы так и не нашел друзей, кроме мальчишки, которого заведомо не могло быть в его жизни, и девчонки, которой тоже скоро не будет. Думаете, так будет всегда? Мир не примет его?
— Саймона? — я замерзла, рука болела, да и в целом обстановка не располагала к вдумчивости, а драконша изъяснялась слишком путанно, чтобы можно было ее понять. — Почему?
— Потому что его не должно быть, — словно удивляясь тому, что приходится объяснять это, сказала библиотекарша. — Он умер вскоре после рождения.
Глава 26
Можно только предположить, какое у меня стало лицо, если она снова рассмеялась.
— Лидия ведь говорила вам, помните? Не назвала только моего имени, потому вы и не поняли. А если бы никто не знал о том, что реальность меняется, то она могла рассказывать обо мне что угодно — этого просто не воспринимали бы всерьез. Понимаете? Понимаете, что в том, что случилось с Лидией, тоже виноваты вы?
— Понимаю, — вздохнула я. Многое становится понятно после того, как судьба отвесит тебе подзатыльник, заставив смотреть в нужную сторону. — Лидия сказала, что ребенок не умер. Она сказала, что его уморили. Думала, что леди Пенелопа тоже помнит об этом. И она помнила до определенного момента. Не вас, а саму ту историю. Еще удивлялась тому, что забыла ее продолжение.
Мне следовало обратить внимание на такую забывчивость, я ведь знала тогда уже о том, что реальность меняется, могла бы связать это. Хотя вряд ли я усмотрела бы связь между историей о замерзшем на кладбище младенце и рассказом о рождении чудесного малыша. Тогда, на «Крылатом» мисс Миле буквально вытягивала из наставницы эти воспоминания, чтобы убедиться, что та уже не помнит изначальной версии событий