Остроги. Трилогия
Шрифт:
Данилу охватило тягучее оцепенение. Мысли стали вязкими, неторопливыми. Он хотел ущипнуть себя за руку, чтобы очнуться, но не смог! Он слышал голоса Ашота, Равиля и Мариши — протяжные, искаженные, они превратились в один сплошной звон. Время замедлилось, секунды превратились в минуты.
И главное — Данилу эти изменения ничуть не волновали.
Ему было хорошо. Да что там — ему лучше всех! Пусть едут в свою Москву, сражаются с зомбаками, да что угодно пусть делают, Дану до этого нет никакого дела.
У него появилось много,
В этой бесконечности образов и ощущений Данила увидел себя, лежащего на земле. А рядом — Маришу, Равиля и Ашота, стрелявших в зомборысь, которая уже слезла с него и, смертельно раненная, кинулась на людей, мечтая о том, чтобы убить их, убить хоть кого-нибудь или просто укусить… Все, уже ни о чем не мечтая.
А потом мир потерял свою ослепительную, волшебную многомерность. И это было… было… словно Даниле враз ампутировали руки и ноги, выкололи глаза, отрезали язык и уши. Если бы он знал, что такое «сенсорный голод», то понял бы, что именно он сейчас испытывает. Хотелось кричать от страха, визжать от боли утраты, переполнявшей его. Вот-вот череп не выдержит — лопнет, расплескав содержимое по сосновым иглам. Ну и пусть, зато муки Дана закончатся.
— Брат, ты жив?! Ты жив, брат?!
— Отойди. Не мешай.
— Брат?!
— Не мешай.
— Эй, толстый, отвали уже от Равиля, чего ты под ногами путаешься?
— Что с ним?! Брат, как ты?! Ответь, брат!..
— Контакт со слизнем был весьма непродолжительным. Вероятность, что он выживет, велика, но…
— Что значит «но»?! Брат, ты меня слышишь?! Кивни, если слышишь…
— Но при этом велика вероятность того, что он станет умственно неполноценным. И это плохо. Я должен был привезти его в Москву абсолютно здоровым, я…
— Да кому какое дело, что ты должен?! Даня, брат, этот вольник, урод этот, говорит, что ты идиот теперь. Брат, ответь мне что-нибудь!..
А потом кто-то выключил звук.
И настало ничто.
*
Словно издеваясь над чистильщиками, катер дрейфовал по течению невдалеке от берега. Тут вплавь добрался бы младенец, впервые увидевший воду, — если б не сомы. И кто знает, каких еще речных тварей могли облюбовать слизни. Щук? Бобров? Цапель? Гурбану не хотелось об этом думать, и так
Точнее — уже нет.
— Пациент скорее мертв, чем жив. — Блондинка развела испачканными маслом руками. — Я сделала все, что могла.
— Мертв… Угу… Это точно?
— Как дважды два четыре.
— Не знал, что ты в школе учила высшую математику.
— Когда я родилась, школ уже не было.
Вот и поговорили. Но главный вопрос повестки дня так и остался открытым: что делать?
Как попасть не берег, не потеряв людей? В идеале — еще и сохранив технику, без которой дальнейшее преследование невозможно?
Так ничего и не придумав, Гурбан присоединился к боевым товарищам на корме. Он готов был рассмотреть любое предложение.
Доктор как раз беседовал с Маевским, меняя тому повязку на ноге.
— Кстати, кто оказал первую помощь? — спросил Доктор.
— Я! — заулыбался Фаза, ожидая комплиментов.
Но Доктор лишь покачал головой и сцедил что-то о коновалах и намерениях, которыми устлана дорога в ад. И не дорога даже, а автобан.
— Доктор, хорош бурчать, — перебил его Гурбан. — Парни, есть соображения насчет того, как нам попасть на сушу?
Бек пожал плечами:
— У нас тут не Америка, водопадов нет. Хоть этого опасаться не надо.
— Колян, ты нас всех успокоил. Еще мысли есть?
Тишина в ответ. Река как раз делала очередной изгиб, возвращаясь почти туда, откуда чистильщики начали переправу, только несколькими километрами дальше в глубь Территорий.
— Ты, командир, как хочешь, — вновь заговорил Бек, — а я бы ничего не делал. Река — хорошо. Мы сами из воды, говорят. Почти полностью, на эти… на проценты, на много их. Значит, река — наш друг. Подруга то есть. Она поможет, я знаю.
Гурбан хотел было ответить насчет того, где он видел таких подруг, что натравливают на людей сомов, но не успел — Ксю крикнула, показывая вниз по течению:
— Смотрите!
Все обернулись. Прямо по курсу выпирал над водой причал, и не такой хлипкий, как тот, с которого чистильщики отплыли, а добротный, на бетонных сваях, способных простоять еще лет двести. А настил там был железный, не успевший еще насквозь проржаветь.
— Что за хрень?.. — удивился Гурбан.
А Бек расплылся в довольной улыбке:
— Я ж говорил, эти… проценты, много. Река нам помогла!
— Причал — это наш шанс. Нужно найти веревку! — велел Гурбан. — На катере есть веревка! Я где-то видел!
Все засуетились, выполняя распоряжение командира. Но судно слишком быстро оказалось напротив причала — и минуты не прошло. И его несло дальше по реке!
Удача выскальзывала из рук.
— Веревку! Кто-нибудь! — Командир чистильщиков сжал кулаки.
— Нашла! — крикнула Ксю. — Есть веревка! Целая бухта рядом с телом рыбака! Ничего, что в крови?