Остров битвы
Шрифт:
Стражник молчал.
— Ты не очень долго сможешь продержать голову над водой, — напомнил Алаан.
— Его здесь нет, — ответил воин.
Алаан почувствовал облегчение и разочарование.
— Ты уверен?
— Да.
— Тогда поклянись, что не причинишь мне зла, и я тебя отпущу.
Стражник затряс головой.
— Клянусь, — сказал он, и по голосу было слышно: ему до сих пор не верилось, что это не шутка.
Алаан занес меч. Плененный отвернулся и зажмурился. Но, почувствовав, что путы ослабли, открыл глаза.
— Кто же ты? — прошептал
— Врагов? Ты мне не враг, воин. Мой враг Хаффид, которого ты зовешь сэром Эремоном. А ты… ты всего лишь меч и человек одновременно. Подобных тысячи. Я дарю тебе жизнь — из жалости, поскольку у тебя нет своей головы на плечах.
Алаан продолжал разрезать стебли, державшие стражника, пока тот не смог двигаться, хотя руки тонущего все еще оставались связанными.
Приложив небольшое усилие, Алаан вытащил человека из воды и освободил ему ноги.
— Как насчет моего меча?
Алаан пошарил в воде и между камышами и, нащупав что-то твердое, выловил меч стражника. Он убедился, что руки воина опутаны танглвайном, и вставил меч обратно в ножны.
— Зачем тебе нужна была моя клятва, если ты собирался оставить меня связанным?
— Потому что я не рискую больше необходимого, воин. Пошли… — Алаан указал мечом. — Я положу руку тебе на плечо.
— Да, Веллоу и правда ранил тебя… прежде чем ты перерезал ему горло.
— Он убил бы меня на месте — хотя я не сделал ему ничего плохого и даже не знал его имени. Любой поступил бы так на моем месте, даже ты.
Алаан махнул мечом.
— Вперед, в эту протоку.
Они направились по узкому ручью. Походка спасенного была неуклюжа из-за связанных рук, а Алаан опирался на него и хромал как совершенный калека.
Никто не проронил ни слова. Алаан молчал от боли, а его спутник, по-видимому, все еще подозревал неладное и держал язык за зубами.
Двое невольных спутников брели в воде, ногами поднимая пузырьки с илистого дна. Камыш шелестел от легкого ветра.
Путь был долгим, приходилось останавливаться, чтобы дать отдых раненой ноге Алаана. Дважды он садился прямо в воду, одержимый болью, и воин покорно стоял рядом.
— Рана, должно быть, глубокая, — произнес стражник, пристально вглядываясь в след от удара мечом.
— До кости, — процедил Алаан сквозь зубы.
— Я человек слова, — сказал спасенный. — Развяжи мне руки, и я постараюсь помочь тебе.
— Очень может быть, однако рисковать я не буду.
Алаан нагнулся и пощупал ногу.
— Интересно, почему же Хаффид не отправился вместе с вами? — произнес он.
После отдыха боль немного утихла. Алаан с трудом поднялся, нога затекла и кровоточила.
— Хаффид… так ты называешь сэра Эремона? — спросил стражник. — Среди моих товарищей есть такие, кто утверждает, что это действительно Хаффид и что он когда-то служил клану Ренне.
— Сказать, что он служил Ренне, думается мне, значит погрешить против правды, хотя он действительно был их союзником — таким, каким он был для любого человека.
Алаан
— Однако ходят слухи, что Хаффид погиб на поле битвы, убитый своими же сторонниками.
— Он не погиб. Точнее, не там. Впрочем, едва ли в нем осталась жизнь; лишь крошечная искорка, раздутая в пламя. Пламя ненависти. И как тебе и твоим товарищам может нравиться служить такому человеку?
Стражник помолчал.
— Нам не нравится, — тихо произнес он с явной горечью в голосе. — Сэр Эремон — темная сила. Некоторые видели, как он выходит ночью, гуляет под звездами и разговаривает с тенями — слугами Смерти.
Голос спасенного дрогнул.
— Часами сидит он один в комнатах, возрождая давно утерянное магическое мастерство. Я видел, как весь замок пришел в движение, и каждая живая душа наполнилась трепетом, будто сама Смерть пришла уничтожить нас. И все это — дело рук сэра Эремона, затаившегося в своих покоях. Он колдун, вернувшийся из мира мертвых, — вот что говорят люди, но говорят тихо, потому что никто бы не пожелал предстать перед ним с подобными обвинениями. Никто из тех, кто желает увидеть его на костре, не решится вытащить меч. И все же сэр Эремон напуган. Я не знаю человека, который был когда-либо так напуган.
— Да, он боится: необычный дар, полученный от отца, — кивнул Алаан. — Что ты будешь делать, когда я отпущу тебя? Отправишься восвояси? Тебя наверняка считают мертвым. Впрочем, что касается твоих товарищей, то, я полагаю, так оно и есть.
Стражник посмотрел на Алаана и покачал головой.
— Я давал клятву принцу Нейту Иннесскому. Мой отец служил его отцу, мой дед — его деду.
— А сейчас ты побратался с врагом своего хозяина. Разве это предусмотрено клятвой?
Воин возразил:
— Я у тебя в плену. При данных обстоятельствах мои обязанности перед хозяином изменяются.
Алаан презрительно фыркнул.
— Мы почти вышли из болота, — сказал он. — Скоро ты будешь свободен. Если ты настолько глуп, чтобы возвращаться и служить принцу, дело твое.
В тонкой дымке показался берег, темный и мрачный. Алаан бросил клинок спутника на землю и острием своего меча освободил воина.
— Иди вдоль берега около часа, — произнес он. — Ты увидишь русло высохшего ручья, ведущее на холм. Взбирайся на этот самый холм и продолжай путь. Так ты выйдешь где-то у Вестбрука. Не могу сказать, где именно.
Стражник, выглядевший довольно нелепо в измазанном дорогом костюме посреди леса, обернулся и посмотрел на Алаана.
— А как же ты? — поинтересовался он. — Что станет с тобой? Рана наверняка загноится. Идем вместе!
— Нет, мне безопаснее находиться здесь, пока не вылечусь. Но перед тем как уйти, вырежи мне посох из этого дерева.
Стражник посмотрел на Алаана, достал меч и сделал тяжелый посох, — на секунду задумавшись, прежде чем резать безупречно заточенным мечом дерево.
Алаан взял посох, оперся на него, довольно хмыкнул и произнес: