Остров Блаженных
Шрифт:
Голос певца звучал как-то странно, словно ему зажали нос бельевой прищепкой. По горькому опыту последних суток Томский опасался музыкальных пристрастий жителей поверхности. В прошлый раз они закончились размахиванием бензопилой, а что будет сейчас? Заточка?
Мужчина положил гитару на стол и обернулся. Анатолий вздрогнул от ужаса и отвращения. На том месте, где у всех нормальных людей находился нос, у этого парня зияла дыра, окаймленная вывернутым наружу багровым мясом.
– В чем дело, Полкан?
– Вот при-вел. Вло-ми-лись к нам. Во-ору-жен-ны-е. Пя-те-ро.
Гитарист и Толик смотрели друг на друга. Причем Томский
– Значит, при оружии? И чего ты здесь забыл, парнишка?
Анатолий, не отрываясь, следил за пальцами, поглаживающими черные бусины. Потом поднял глаза. Гимнастерка на груди гитариста была расстегнута. Томский увидел краешек татуировки – оскаленную пасть тигра. Да это же…
– Стоп. А я тебя знаю, красавец, – безносый чуть наклонился, чтобы лучше рассмотреть гостя. – Кореш Краба [3] ? Маяковская! Помнишь?
– Крест [4] ! – выдохнул Томский.
– А ты… Ленский. Не-а. Томский?!
– Он самый! Вот так встреча!
– Точняк! Если бы ты знал, как я рад увидеть хоть одну знакомую рожу!
Еще немного, и воровской пахан от избытка чувств бросился бы обнимать Толика. Он даже встал с табурета. Помешал Полкан – уселся на край стола и кивнул в сторону Толика.
3
Краб – друг Томского, персонаж романа «Метро 2033: Темные туннели».
4
Крест – криминальный авторитет, персонаж романа «Метро 2033: Темные туннели».
– Что де-лать с ни-м бу-дем? В рас-ход?
Черные брови Креста грозно сдвинулись к переносице.
– Очумел? Это мой гость! Из Метро! Пойди лучше кружку приволоки. Чифирнем, Томский?
– А-га. Ра-зо-гнал-ся. Я, Крест, те-бе не шес-тер-ка, круж-ки тас-кать…
– Вон отсюда, падла! Чтоб глаза мои тебя не видели!
Полкан бросился к двери, Крест – к столу. Беглец успел выскочить в коридор за мгновение до того, как заточка высекла искры из стальной обшивки.
Крест вздохнул. Сел на место.
– Хреновы мои дела, Томский. Подыхаю. Сифилис, мать его так, с потрохами меня жрет. Силы на исходе, а япончики мои совсем от рук отбились. Того и гляди горло перегрызут.
– Почему япончики?
– По кочану, – усмехнулся Крест. – Это все я придумал, когда здесь решил обосноваться. Тут, в «Матросской тишине», Слава Иваньков когда-то сидел. Авторитетный вор. Кличка – Япончик. Ну и… Да вот он на стене – можешь полюбоваться. Очень похож. Прям как живой.
– А чего в Метро не сиделось?
– Вот и я о том же думаю, – Крест приспустил рукав гимнастерки так, чтобы не обжечь кисть, снял с огня кружку и отхлебнул чифир. – Тесно, братан, мне на Маяковской стало. Воздуха захотелось. Вот и нахлебался им досыта. Думал, здесь, в тюряге свое государство основать. С нуля все начать. Жить по воровским законам. Поначалу вроде как получалось. А потом… Пошло-поехало. Я ж сюда один приперся. Дружков веселых не стал брать. Думал, что обрыдли они мне. Не стоило от добра добра искать. А здешние…
Дверь открылась. В камеру вошел Полкан. Присмиревший. С кружкой в руке. Аккуратно поставив ее на стол, едва ли не на цыпочках удалился.
– Сволочь, – вздохнул Крест, отливая чифир во вторую кружку. – Понимает, собака, что имеет большую, чем я, власть над местными мутантами и полумутантами. Только и ждет удобного момента. Вот он, кажись и настал. Из-за твоего появления, между прочим.
Анатолий принял из рук пахана кружку и заставил себя отхлебнуть терпкий напиток – не хотелось обижать Креста, но и особого желания заразиться от него сифилисом тоже не возникало.
– Почему из-за моего?
– Япончики, как ты заметил, не отличаются особым дружелюбием. Вообще-то они… гм… мы… убиваем всех, кто попадает в «Тишину». Сам понимаешь: оставишь кого-нибудь в живых, а он возьми, да и приведи сюда всю свою ораву… Расклад такой: если я заступлюсь за тебя – пиши пропало. Полкан воспользуется этим, чтобы убрать меня со своей дороги. Так что извиняй, Томский…
Толик не ответил Кресту и выдержал его внимательный взгляд, не опустив глаза.
– А ты куда идти-то собирался?
– На Рублевку. Лекарство мне надо. Эпидемия. Люди на моей станции умирают один за другим. А в Жуковке, вроде, спец по таким болезням есть…
– Живут же люди! Заботятся о ком-то. А я вот всю жизнь… только про свою шкуру. Эх, как помирать неохота! Как думаешь Томский, есть рай и ад?
– Кто его знает, – пожал плечами Анатолий. – Говорят, что Катаклизм разрушил ноосферу, и нет теперь ни рая, ни ада.
– Ноо… сферу? Брехня, – Крест поднял глаза к закопченному потолку камеры. – Не может быть, чтоб там и никого… Брехня. Скажи: если я тебе помогу отседова выбраться, мне это на том свете зачтется?
– Возможно.
– Ага. Значит, есть шанс поймать быка за рога. Ладушки. Все равно ведь сдохну. Слыхал я, что на последней стадии эта штукенция, – Крест прикоснулся пальцем к ране, на месте которой должен был быть нос, – начинает нервную систему разрушать. Мне уже никакой лекарь не поможет. Месяц, ну, два от силы. А помирать – оно лучше с музыкой. Имеется, Томский, у меня пару козырей в рукаве. Слушай сюда… Времени, кореш, у нас в обрез. Как я кумекаю, Полкан долго рассусоливать не станет. Тут под плитой у меня арсенальчик свой. Так, на всякий пожарный держал. «Калашей» с пяток, рожки запасные, гранаты, да еще кой-чего из амуниции. Противогазы… На вас, в общем, хватит. А главное – точило во внутреннем дворике стоит. Тутошний умелец сварганил. Двигатель от «Оки», раздаточная коробка от «Нивы», мосты от УАЗа. Шины низкого давления. Триста кило поднимет и скорость шестьдесят кэмэ разовьет. По крайней мере, так этот самоделкин говорил. Помер он с полгода назад, а вездеход его целехонек. И соляры – полный бак. На двести километров хватит. Через ворота, думаю, выехать на улицу сможете.