Остров Бога
Шрифт:
— А что это за верёвочки торчат у вас из штанов господа евреи? Это тесёмочки от кальсон, да?
— Сами Вы, уважаемый, тесёмка от кальсон — это цицит.
Одна из заповедей Торы обязывает евреев делать кисти по углам четырёхугольной одежды своей, чтобы, взглянув на них вспомнить договор с Богом. Гематрия слова цицит — 600. Мало. Чего-то не хватает, что б вышло нечто осмысленное. Вот если бы получилось 613 вот тогда.… Где же взять ещё 13? Нашли. В цицит имеется 8 нитей и 5 узлов на каждой кисти. В сумме 600 + 8 + 5 = 613 — число тех самых заповедей и повелений, что мудрецы насчитали в Писании. Те, кто уже погрузился в новомодный бизнес по имени «каббала», тот знает, что все буквы ивритского алфавита имеют числовое значение. Вот пересчёт слова «цицит» в число и даст вам 613, а написанное на иврите «Кесарь Нерон», равняется 666.
* * *
— Ой, уважаемый, а что это за коробок у вас на лбу? О, и ещё один на руке, ну скажите, ну дяденька еврей, ну, пожалуйста!?
— Это дорогой мальчик, тфилин — «охранные амулеты», или «филактерии» —
— А теперь спроси меня, «что такое акроним[20] дядя» и я тебя придушу!
Маленькие шапочки, которые евреи носят на макушке, цепляя их за волосы заколочками, называются кипа, что означает купол, потому, что каждый человек храм, вместилище дыхания Божьего, данного ему при рождении. А таллит. молитвенное покрывало с кистями — цицит по углам, нужен тогда, когда в самой густой толпе, где люди молятся вслух и даже поют, ты мог бы накинуть его на голову и отгородится от мира, что бы побыть с Богом наедине. И всё это, запреты и повеления, цицит и талиты, мезузы и тфилин, суть ограда, которую воздвигли иудеи вокруг своей жизни, что бы не растворится среди других народов и сохранить Завет. Это такие невидимые цепи и якоря, без которых легко унесёт беднягу, плывущего через жизнь, в беззаконное море лежащее сразу за Островом Бога. Это такое «минное поле», где рвёт на куски отступников, или живут они после наложения херема[21], в печальном одиночестве, как жил когда-то незабвенный философ Барух Спиноза.
— Слушаться, мальчик, Боженьку, нужно обязательно — он знает что говорит! И помни: борода не делает козла раввином.
Любая религия стоит на трёх китах: церковь, учение и символы. Пейсы, талит и синагоги, это не иудаизм, это его атрибуты, и не они делают человека иудеем. Также и рясы, паникадила, иконы и даже кресты, это ещё не христианство. И мечети и стоны муэдзинов с минаретов, и валянье на полу, и взгляды в сторону Медины, не ислам. Есть множество человекообразных для которых атрибуты религии это она сама и их, простофиль, не хочется даже жалеть. Символы, это знаки, которые намекают или прямо указывают на смысл учения, так цицит, указывают на количество заповедей и подчас с их помощью, людям вспоминается их смысл. Крест — символ смирения и страдания, воспоминание о жертве, принесённой Богом, за погрязший в грехах род людской. Михраб, напоминание о святых местах Ислама, которые обязательно надо посетить, исполнив святую обязанность всякого правоверного — хадж. Религия, это вера только в свою правоту и подчас она не имеет никакого отношения к «вере» Она доводит действия человека до автоматизма, начётничества, полностью замуровывая веру в гранит ритуалов и догм, и это свойственно всем религиям. «Церковь, церковь хочешь есть? Накорми, почту за честь!». Церковь матушка, институт послушания, как тебя не называй, хоть христианством, хоть синагогою, хоть исламом, придуманная для обучения догмам и ритуалам, основам подчинения и уважения всякого рода, начальников, сегодня к вере имеет ещё меньше отношения, чем её атрибуты, хотя она сама атрибут и есть. Воцерковление, в православии понимают в основном, как «включённость» в церковную жизнь. Я не очень точно могу сформулировать, что такое жизнь церкви, но для этой главы, это не важно.
У евреев имеется сходное «воцерковлению» понятие, «хозер ле тшува», сиречь возвращение атеистов к соблюдению заповедей. В исламе, в котором за перемену религии полагается выкручивание шеи, такого легкомыслия не бывает, зато прозелиты приветствуются ласково, и некоторое время пребывают в эйфории. До тех пор пока не наденут на них пояс шахида, отчего тяжкие сомнения начинают теребонить новую мусульманскую душу. В общем, как пишется в словарях: это институт духовного и социального развития. Не спорю, институт и есть. К сожалению, преподавание в этих институтах не на самом высоком уровне, но здесь уже паства виновата, неграмотная, неподготовленная, пьющая и честно говоря, дикая какая-то. Веру, я не включил в число китов. Вера она сближает, ибо как служители божьи не ломаются, а Бог то один и хочет он от всех людей одного и того же. Но учат, учат в церквях и синагогах, в мечетях и у шаманских костров: «только наша вера правильная, остальные обмануты. Во тьме заблуждений пребывают соседи непросвещенные, и будут в аду, где котлы паровые, ледяная стужа, глад страшный, цирроз и глаукома, белый мишка и тюленя вообще не водятся, баб никаких нету, прыщи по всему телу, и самое страшное, таракашки в блюманже». Иудаизм в детстве тратил невероятные силы на борьбу с язычниками, иногда их резали, но чаще изгоняли или сами от них прятались. Больше то, в те времена не от кого было. В пору мужания, евреи столкнулись с феноменом христианства, когда многие уверовали, что Машиах уже приходил, но не успел и не смог превозмочь греховность и косность евреев, потому должен будет прийти ещё раз. Евреям это не понравилось, но резать уже не хотелось, да и без них было кому.
Церковь христианская, много распространяющаяся о невзгодах и мучениях, первых христиан, не желает поминать, что в первые годы христианства,
В принятии веры были две степени: «полная», когда осуществлялся прямой переход в еврейство, символом которого было обрезание, омовения в «микве», сиречь в ритуальном бассейне и жертвоприношение по ритуалу Моисея в Иерусалиме, до тех пор, пока Тит не разрушил Храм. Новообращённые, соблюдали все законы веры наравне с евреями от рожденья и согласно правилам, никто даже намекнуть, не смел, что когда-то они были язычниками. Так появилось новое слово proselytus — «обращённый». Можно было стать евреем «слегка» или «немножко евреем», требовалось лишь почитать единого Бога, соблюдать субботу и отказаться от пожирания любимой, но не кошерной[22] пищи. Этих граждан называли, «sebomenoi ton Theon», «боящиеся Бога». Количество «еврейских прозелитов» не подсчитывалось, а если подсчитывалось, то данные утрачены, но их было очень много, очень. Восстание «сына Звезды», Бар Кохбы, его объявление Машиахом, и страшная гибель Иудеи, последовавшая за этим, подрезала крылья тем, кто хотел взлететь на Святую гору. А христианству не подрезала, а даже наоборот — конкурент то был устранён. Религия, требовавшая той же нравственной чистоты и веры в единого Бога, но не принуждавшая своих адептов к членовредительству, причём в прямом смысле этого слова, очень понравилась грекам. Было очевидно, что она, в силу своего пролетарского происхождения уважавшая любой харч, и не настаивавшая на требованиях ритуальной чистоты, да ещё и с красивыми портретами Бога, его родственников и товарищей, замечательно ляжет в освободившуюся от евреев нишу. Жалко только, что она довольно быстро начала «кнопить» уцелевших иудеев, свалив на них все римские грехи. Это-то, в целом было политически правильно, потому что кандидатами на вступление в это объединение, были в основной массе римскими гражданами и их рабами. Риторика моя, как вам фанатичные старухи, может показаться, совершенно не антихристианская.
В учении самого Христа, а каждый знающий буквы, легко может сложить из них «прямую речь» Иисуса, и отделить речённое им от пересказанного апостолами, буквально всё, мне и близко и понятно. Что касается моих плевков в сторону церкви, то они должны «орошать» любую, уводящую от Писания школу, что бы не носили её служители, хоть скуфью, хоть тюрбан, хоть кипу. Единственное, почему я выделяю из общей массы «церквей» иудейскую, так только за то, что она допускает и даже требует, соблюдения всеми людьми, заповедей сыновей Ноя, что гарантирует им поголовно, место у престола Всевышнего, хороший в рай, плохой в ад, и на проходной справки об обрезании или крещении не спрашивают. Очень мягкий, нетривиальный и практически невозможный для других «исповеданий», подход.
* * *
"Ирония призвана восстановить то, что разрушил пафос".
Станислав Ежи Лец.
Люди ходят, бродят, прислоняются к Стене, говорят с ней, делятся тоской и проблемами: дочь дура, сын, кот облезлый, сватается к гойке[23], печень болит и жена ноет, ноет. Проблемы душат евреев. Евреи жалуются Богу. Все разные, все озабоченные, все немножечко похожи друг на друга. А мне больше всех, всё равно, нравится Давид. На нём обтрёпанный чёрный, естественно, костюм, кошмарная застиранная мятая рубашка и шляпа, о которой можно сказать одно — беда, и нос у него красный, как положено. Да и сам Давид мятый, застиранный, всклокоченный многодетный неопределённых лет еврей.
Но он нравиться, конечно, не за это. Когда мы познакомились, у Давида был свой бизнес — он торговал ниточками Бабы Сали. Это такие красные тоненькие шерстяные верёвочки, которые суеверные евреи и еврейки повязывают на руки от сглаза, что конечно «эмуна тфела»- вера во второстепенное, пошлое суеверие, иначе говоря, по сути «мерзость народов», «чужое служение». Вот какие строгие слова говорят по этому поводу, а делают, конечно, наоборот. Слаб человек! А ведь за амулеты в старину карали беспощадно — смертью. Но народ развратился, стал плевать троекратно через левое плечо, хоронить на новых кладбищах прежде людей петухов, ну а курицу, если она кукарекнет случайно, как петух, что со всяким бывает, вообще рекомендовали резать беспощадно.