Остров дьявола

Шевцов Иван Михайлович

–  Надо поторапливаться, - произнес Левитжер дежурную фразу, которая в сущности ничего не меняла и была для Дикса пустым звуком - шеф это понимал. Но все же, щедрый на слова, счел нужным для пущей важности напомнить: - Не забывайте, что в конечном счете речь идет о свободе и демократии, красные наступают по всем континентам. Наш священный долг - остановить их и уничтожить. В ваших руках судьба грядущих поколений.

Дикс опустил голову и закрыл глаза: его тошнило от высокопарного словоизлияния шефа, он не терпел фарисейства, предпочитал называть вещи своими именами, сколь бы мерзкими они ни были. Левитжер их больше не задерживал.

Первым покинул кабинет шефа Дикс, за ним шел Кларсфельд - двадцатипятилетний голубоглазый блондин, стройный и гибкий в талии. На юном лице его постоянно дежурила улыбка оптимиста, довольного жизнью, а в глазах играли одержимые огоньки. Последним уходил высокий, угловато-сутулый Кун, уходил

не спеша, и в каждом шаге его Левитжер видел нерешительность, какую-то внутреннюю борьбу, что-то невысказанное. И когда Кун уже был у самого порога, Левитжер окликнул его дружески:

–  Да, Адам, задержитесь на минутку. Присядьте. Я хотел сообщить вам строго конфиденциально, что ваш "С-9" пущен в действие.
– При этих словах Левитжера блеклые глаза Куна оживились, он приоткрыл рот, точно хотел что-то сказать, да не решался, но его немой вопрос шеф без труда прочитал на его лице.
– Вы хотите спросить - где? На Кубе.

–  Я так и думал.
– В приглушенном голосе Куна слышалась радость.
– А результат? Уже есть результат?

–  Об этом я и хотел посоветоваться с вами. Нам желательно знать эффект. Но это может определить только человек компетентный, специалист.
– Колючие глазки его шустро прощупывали Куна, точно хотели проникнуть в душу изобретателю вируса "С-9". Для Левитжера душа Куна была по-братски открыта, и, понимая это, шеф продолжал: - Я думаю, не послать ли нам на Кубу своего человека, чтоб на месте лично удостовериться в эффекте? Как вы на это смотрите, Адам?

Обращение по имени свидетельствовало о дружеском расположении и доверии и льстило Куну.

–  Каким образом? Нелегально?

–  Дело техники, вас это не касается. Я говорю о персоне. Что вы думаете о Кэтрин Гомес? Или может… Мануэла?

Вопрос для Куна был неожиданным, он не готов был к ответу, и Левитжер, поняв это по его озадаченно-растерянному лицу, сказал:

–  Вы подумайте, Адам, взвесьте все "за" и "против".

На острове был небольшой штат обслуживающего персонала, в том числе хозяин ресторана Хорхе Понсе и садовник Фиделио Гомес. Они поселились на острове в самом конце войны. Кэт Гомес родилась на острове. Сейчас ей шел двадцать первый год, а ее подруга Мануэла Понсе была тремя годами старше. Учились они в Мехико на биологическом факультете. Кэт из-за материальных затруднений вынуждена была оставить учебу, не получив диплома. Теперь они обе работали у Дикса: Кэт - лаборанткой, Мануэла - старшей лаборанткой.

По какой-то странной ассоциации Кун вдруг вспомнил, что он хотел поговорить с шефом о Мариане Кочубинском, все искал подходящий случай, и вот кажется подвернулся удобный момент. Мариан Кочубинский выполнял на острове обязанности коменданта, то есть начальника охраны, и находился в непосредственном подчинении шефа спецслужбы, а точнее контрразведки, полковника Карла Штейнмана, который знал Кочубинского со времен войны как своего надежного сотрудника и, доверяя ему, пригласил на этот безымянный остров. В отличие от Кочубинского, Штейнману была известна до малейших подробностей сложная биография Адама Куницкого, который пересек однажды океан, решительно отрубив две трети своей настоящей фамилии. Время сделало свое дело, и Мариану Кочубинскому и в голову не пришла мысль, что доктор Кун и есть тот московский парашютист Адам Куницкий, которого летом сорок третьего его "ребята" из НСЗ сняли с дуба и с которым пан поручик тогда обошелся далеко не гостеприимно. Зато Куницкий сразу узнал Кочубинского и не мог вычеркнуть из памяти их встречу в Беловирском лесу. Больше всего на свете Адам Кун желал вытравить навсегда позорную страницу в своей биографии - предательство товарищей и собственноручный расстрел узников гестапо по приказу Карла Штейнмана, в то время капитана "Абвера". Но судьбе было угодно зло подшутить над Куном, заставив его работать бок о бок с Кочубинским и Штейнманом. Правда, он не подчинялся ни тому, ни другому, но это ничего не меняло - ему не доставляло удовольствия лицезреть едва ли не ежедневно тех, кого он ненавидел и презирал, со светской любезностью раскланиваться с ними и делать вид, что до этого острова они никогда не встречались. Кун даже подозревал, что Кочубинский узнал его или знает о нем от того же Штейнмана, перед которым бывший польский поручик раболепствует с усердием провинциального лакея. Иногда его подмывало заговорить с Кочубинским по-польски и с чувством превосходства и высокомерия выплеснуть ему в лицо свое презрение. Напомнить, с каким позором обвел его вокруг пальца Ян Русский, освобождая группу московских парашютистов-разведчиков. Но такая дерзкая мысль тотчас же подавлялась зловещей тенью Штейнмана, страх и трепет перед которым не могли выветрить из его души два десятилетия. И вот сейчас, пользуясь расположением шефа. Кун решил уязвить ненавистного

ему Кочубинского, а заодно и Штейнмана. Заикаясь от волнения и краснея, он заговорил:

–  Мистер Левитжер, извините за нескромность. Я позволю себе спросить: вы хорошо знаете Мариана Кочубинского?

На сосредоточенном лице шефа Кун прочитал некоторое удивление и поспешил пояснить:

–  В том смысле, что он… полного доверия?..

–  Полного доверия моего здесь никто не заслуживает, - категорически отрубил Левитжер и повторил: - Никто. Разве, что вы, Адам, - прибавил смягчившись и дружески улыбнулся.

–  Очень тронут, - смутился Кун.
– Благодарю вас. Дело в том, что Мариан Кочубинский активно сотрудничал с нацистами в годы войны.

Неожиданно Левитжер расхохотался каким-то неестественным деланным смехом, озадачившим и насторожившим Куна, который еще ни разу до этого не видел, чтобы шеф так откровенно хохотал.

–  Поражаюсь вашей, извините, наивности, Адам, - проговорил Левитжер, погасив смех.
– А кто по вашему доктор Дикс? Нацист высшего класса. Во время войны в оккупированной Гитлером Польше он в своей лаборатории занимался тем же, чем занимается сейчас здесь. С подопытным "материалом" у него не было проблем. Но русские не вовремя разбомбили его лабораторию. Там у него была другая фамилия: Хасель, Артур Хасель. А Штейнман и Веземан - кто они по-вашему? Отпетые нацисты, палачи-профессионалы. И потому что они профессионалы, с большим опытом, мы используем их. Вчера они работали на фюрера, сегодня работают на нас. Работают добросовестно, потому что мы им хорошо платим и потому что они связаны с нами идейно, понимаете, Адам, идейно. Они так же ненавидят коммунистов, как и мы с вами.

Слова Левитжера пролетали мимо Куна, которого ошеломила неожиданная новость: Отто Дикс - это тот же Артур Хасель, в тайну адской лаборатории которого должен был проникнуть он, Адам, тогда еще Куницкий, с группой Алексея Гурьяна в сорок третьем году. Вот она - ирония судьбы. Нет, верно говорят: мир тесен. Кун почувствовал себя неловко, - он в самом деле выглядел наивным и смешным со своим навязчивым вопросом. И ему ничего другого не оставалось, как смущенно пробормотать: "Извините, шеф".

2

Безымянный остров в зоне Карибского бассейна был вытянут в длину на восемь километров. Самая узкая часть его в ширину не превышала и километра, а самая широкая - три километра восемьсот метров. Этот укромный уголок, изобилующий тропической растительностью, еще накануне второй мировой войны был облюбован руководителем "Абвера" адмиралом Канарисом и приобретен в собственность на подставное лицо. Сам шеф гитлеровской военной разведки называл этот остров конспиративной квартирой своей резидентуры в Латинской Америке. В первые годы войны в благоустройство этой "квартиры" был вложен солидный капитал, в результате чего не обозначенный на картах клочок земли вулканического происхождения превратился в поистине райский уголок, чему, впрочем, способствовали природные условия. Как известно, природа с давних времен носит титул гениального архитектора. Никто в мире не достигал такой гармонии, как мать природа, никто так не терпит однообразия и стандартов, как она - поборница неповторимого и оригинального, неистощимая в своей изобретательности и фантазии. Гармония и разнообразие заложены в архитектурной основе нашей планеты Земля. Человеческий разум не смог бы придумать такого многообразия буквально во всем, в большом и в малом, как это сделала природа. В самом деле: земля была бы скучна, если бы климат на ней был везде одинаков, если б все люди говорили на одном языке, если б не было такой многоликости рас и племен. А несметное богатство животного и растительного мира! И все подчинено здравому смыслу, разумно, рационально и прекрасно.

Позаботилась природа и о затерянном в тропиках безымянном острове. Вся восточная сторона его на протяжении восьми километров представляла собой коралловые рифы в море и непроходимые мангровые заросли на суше. Западный же берег - восьмикилометровый плес белого кораллового песка, обрамленный стройной грядой кокосовых пальм. Пляж идеальный со всех точек зрения, даже по самым высоким райским стандартам. Море здесь прозрачно-бирюзовое: пронизанное лучами жаркого солнца, оно играет и переливается всеми цветами радуги, среди которых преобладают лазурь и золотисто-зеленый. Температура воды не опускается ниже двадцати пяти градусов по Цельсию. Северный торец острова - пятисотметровый шатер давно потухшего вулкана, покрытый девственным лесом, - представляет собой богатое охотничье угодье, где водятся редкие тропические животные, завезенные сюда с материка. Южная сторона острова - каменное плато, сокрытое мягким ковром мохообразной ползучей растительности. Здесь берег высок и скалист, а темная морская пучина изобилует морскими ежами и коралловыми ветками.