Остров «Его величества» (сборник)
Шрифт:
Я насладился удивлением, которое выражало розовое лицо моего русского друга и сделал знак бармену, чтобы он принес еще виски. Сергей отрицательно покачал головой.
— Все, что я сейчас сказал, известно лишь мне, двум моим сотрудникам и начальнику нашего СОБН. Да теперь еще тебе.
— Почему не Совету Безопасности? — насторожился Сергей. — Он же преступник.
— Тише, Сережа, — я постучал пальцем о краешек стойки, — у Хауза везде свои люди: и в правительстве США, и в ООН, и в Совете Безопасности, и у нас в СОБН. Мы зашумим. Он быстро заметет
Мы оба таращились друг на друга. Для Сергея выглядят преступлениями многие из тех операций, которые в Америке воспринимаются как обычная деловая практика. Даже элементарную свободную торговлю он считает спекуляцией. Но Хауз занимается кое-чем не дозволенным даже в мире бизнеса.
— Только держи язык за зубами, — еще раз напомнил я. — Хауз отказался дать тебе интервью. Не случайно. Он почему-то нервничает. Ты бы мог нам помочь… Если тебе проявить журналистскую настойчивость… Ты обладаешь куда большей свободой действий по отношению к Хаузу, чем любой из наших журналистов. Сотрудник ооновской газеты, да еще к тому же и советской. У Хауза руки коротки достать тебя…
— К чему клонишь? — насупился Карпов.
— Риск большой. Мне не очень-то хотелось бы тебя впутывать, но, пожалуй, никто больше не сумеет… Пока отложим этот разговор…
— Как знаешь. — Сергей отодвинул в сторону свой фужер. — Я готов тебе помочь! — И вдруг он улыбнулся. — А что за нацистскую организацию накрыли в Латинской Америке твои коллеги?
В одной южноамериканской стране агенты Интерпола, который теперь подчинен СОБН, вышли неожиданно для себя на подпольную типографию, печатающую нацистские листовки. При ней обнаружили склад с эсэсовскими формами. Пятьдесят штук — и все с иголочки.
Карпов не прерывал моего рассказа.
Министерство внутренних дел страны, о которой идет речь, закрыло представительство СОБН и Интерпола, мотивируя свое решение тем, что работники ооновской полиции нарушили целый ряд пунктов соглашения ее правительства с ООН, регламентирующего порядок их деятельности на данной территории. А еще два дня спустя местные полицейские перевозили в легковой машине из одной тюрьмы в другую троих молодцов, арестованных в этой типографии. В эту машину на улице города кто-то всадил два снаряда из базуки. Все разнесло в клочья.
На чердаке, откуда стреляли, нашли базуку и надпись на стене: «Смерть нацистским последышам!» И все. Больше никаких следов.
— Странная история, — проговорил Карпов. — Нацисты, эсэсовские униформы… Откуда они взялись? Интересно, дадут мне туда визу?
— Попробуй, ты же ничего не теряешь.
Мы долго еще сидели в баре, но в разговоре больше Хауза не касались, хотя оба думали о нем.
КОРОЛЬ И НАСЛЕДНИК
(3.2.1995 г.)
К 1995 году, в канун девяностолетнего юбилея, Бернард
Жил он в полнейшей изоляции то на купленном им острове в Атлантическом океане, то в специально выстроенных для него домах-крепостях в Багаме, Акапулько, Лондоне и Лас-Вегасе, где у него были не только свои заводы, но и игорные и публичные дома.
Со своими секретарями, юристами и советниками Хауз общался только через стеклянную стенку, прикладывая к ней записки с инструкциями. Количество персонала, общающегося с боссом непосредственно, сократилось лишь до пяти человек. Одним из этих пяти был внук Хауза Ричард, единственный оставшийся в живых прямой наследник старика. Его отец, сын Бернарда Хауза, много лет назад погиб в авиационной катастрофе при весьма странных, вызывающих некоторые подозрения обстоятельствах.
Ричард и был тем человеком, к кому знаменитый Невидимка снизошел до личной беседы в начале 1995 года.
Старик допустил к себе Ричарда, но приказал охране облачить своего внука в специально доставленный и несколько раз заранее продезинфицированный… космический скафандр! И велел разговаривать с собой по радио.
Перед дедом на столике стоял небольшой микрофон, а на голове красовались наушники.
Бернард Хауз по-старчески пожевал дряблыми губами:
— Ричард, по пустякам я не стал бы встречаться с тобой… Я стар, болен, и долго мне уже не протянуть…
Внучек понял, что разговор сейчас пойдет о завещании.
— О, да что вы, сэр…
— Заткнись! — зло проворчал старик. — Мне не нужны твои вздохи!
Ричард счел за лучшее помолчать.
— Тебе уже тридцать пять лет. Ты — мужчина в расцвете сил и единственный, в ком течет моя кровь. — Старик устало замолчал. Могло показаться, что он уснул.
Ричард просто обливался потом и думал со злостью:
«Наверняка люди этого помешанного на экономии старого скупердяя купили по дешевке подержанный скафандр, у которого кондиционер перестал работать лет десять назад. Его бы самого в это идиотское испорченное изобретение — блеск конструкторской мысли пятнадцатилетней давности, — сразу бы отправился к праотцам. Больше двух минут уж точно не выдержал бы».
— Хотя наследство можно завещать не только кровной родне, — очнулся Бернард Хауз. — И такие случаи нередки. Но ты уже получил кое-какую власть в моей империи…
Ричард невольно усмехнулся выспреннему слову, но неуместная усмешка тут же сползла с его лица. А как еще назвать все то, что создал за свою жизнь этот проклятый старик? Он на корню скупал республиканцев и демократов, отечественных министров и иностранных, клерков и королей, горничных и президентов. И каждый из них в нужную минуту сослужил ему службу. Такого могущества не было ни у одного императора прошлого.