Остров любви

Мартин Кэт

Повернувшись на бок, Николас взбил подушку, собираясь хоть немного поспать. Что скажет завтра Глори, дойдет ли до нее смысл того, к чему он решился прибегнуть? Наверное, перестанет с ним здороваться. Николас не мог понять лишь одного: почему эта мысль причиняла такую боль?

Глори проснулась от нестерпимой жары, которая еще больше усиливала и без того подавленное настроение. С тех пор, как они покинули Чарлстон, становилось все жарче и жарче. Сегодняшний день будет, должно быть, нестерпимым. Выглянув в иллюминатор,

она увидела, что судно стоит на якоре недалеко от берега. Высокий сосновый лес, протянувшийся почти до воды, наступал на отмель, усеянную короткой и жесткой болотной травой. Несколько корабельных шлюпок, нагруженных таким количеством груза, что он, казалось, вот-вот придавит находящихся там людей, сновали от корабля к берегу и обратно.

Спустившись с койки, девушка умылась, причесалась и закрутила волосы в тугой узел. Глорией владело беспокойство, но она твердо решила спокойно встретить наступающий день и делать то, что предложил капитан: находиться в каюте всю оставшуюся часть путешествия. Ей не хотелось никого видеть, и меньше всех – Николаса Блэкуэлла. Достав из сумки новую книгу стихов, это были «Голоса ночи» Генри Водсворта Лонгфелло, она уселась на единственный в каюте маленький стульчик. Рядом с ней заворочалась Розабелла.

–Доброе утро, мисс Саммерфилд, – сказала та, потягиваясь и закидывая пухлые руки за голову.

– Почему вы не зовете меня просто Глори?

– Глори. Красивое имя. Напоминает утреннюю зарю.

– Розабелла – тоже прекрасное имя. Когда произносишь его, слышно, как оно звенит.

Девушка захихикала. Она села в постели, но сделала это слишком резко, и ее круглое, румяное лицо начало бледнеть.

– С вами все в порядке? – встревожилась Глори, вскакивая с места.

– Ничего страшного. Просто немного кружится голова. Обычная утренняя слабость.

– Это потому, что корабль на якоре. В мелких водах судно, как правило, бросает из сторону в сторону значительно сильнее.

– Не думаю. По утрам мне всегда нездоровится.

Ее спутница кивнула, хотя так и не поняла, почему девушке становится плохо только в определенное время суток.

– Когда мы приедем в Кейп, все будет в порядке. У капитана там друзья, и я смогу родить ребенка.

Глаза Глори расширились.

– У вас будет ребенок?

Розабелла снова захихикала.

– Другого выхода не было.

Глори перевела взгляд на округлившийся Живот девушки и убедилась: Розали и в самом деле ждала ребенка, и до его появления на свет осталось совсем недолго.

– Вам помогает капитан Блэкуэлл?

– Да, он хороший человек.

– А как давно вы его знаете?

– Лет с четырнадцати, если не изменяет память. Он был одним из моих первых мужчин.

– Боже, – простонала Глори, побледнев и тяжело опускаясь на стул.

– Капитан обещает проследить, чтобы обо мне позаботились. Сказал, что гордится мной, потому что я решила сохранить ребенка.

– Он ужасно добр, – тихо сказала Глори. Но внутренний голос твердил: ребенок мог

быть от него. Он и должен быть его! Николас Блэкуэлл везет на борту судна мать своего внебрачного ребенка, чтобы бросить в каком-нибудь неизвестном месте. А бедная, необразованная девушка еще ему за это благодарна. О, Боже, с таким грехом Глори не доводилось встречаться. Как он мог!?

Пока Розабелла умывалась, девушка делала вид, что читает. Ничего не видя перед собой, она дрожащей рукой переворачивала страницы. Умывшись, Розабелла устало улыбнулась ей и выскочила из каюты подышать утренним воздухом. Глори не винила девушку. А вот с Николасом Блэкуэллом все кончено, раз и навсегда!

Весь день и половину следующего Глори провела в душной каюте. Отправляя Розабеллу в столовую, сама оставалась в каюте, отговариваясь то головной болью, то морской болезнью. Ее хотел навестить Джошуа Пинтассл, но девушка не открыла дверь. Впускала она только Розабеллу и Куки, старого кока с роскошными бакенбардами, приносившего еду. И, конечно, Натана. Он зашел к сестре, узнав о ее нездоровье, но Глори уверила, что это всего лишь легкий приступ морской болезни.

– У тебя все в порядке? – спросила Глори брата, когда они остались одни.

– Обычно меня игнорируют, а большего и не надо. Ходят слухи, что много моряков заболело малярией. Этих людей капитан набрал в Барбадосе.

Глори улыбнулась.

– Ты начинаешь говорить, как настоящий моряк.

Натан усмехнулся, на его красивом лице появилось лихое мальчишеское выражение.

– Большую часть времени я провожу с Куки, помогаю ему на кухне, и время проходит почти незаметно.

– Слава Богу, мы скоро будем в Нью-Йорке, – Глори опустила глаза.

Натан встревожился.

– Ты говоришь, с тобой все в порядке? Кроме морской болезни, конечно?

Глори отвернулась.

– Через день-два мне станет лучше.

– А капитан Блэкуэлл? – настаивал Натан. – Он ведет себя достойно? Я знаю, о нем ходит много сплетен. Говорят, что он бабник.

– Натан, я же сказала, у меня все хорошо. – Ее голос прозвучал резко.

По лицу брата было видно, что он не очень-то верит ее словам.

– Будет лучше, если я поднимусь на палубу, пока обо мне не подумали что-нибудь плохое. Мы, темнокожие, – произнес Натан с подчеркнутой медлительностью, – не должны проводить много времени в каюте госпожи.

Натянуто улыбнувшись, Глори поднялась со стула и чмокнула брата в щеку.

– До завтра, – сказала она и закрыла дверь.

Спустя три часа Глори лежала на своей койке, желая лишь одного: поскорее причалить в Нью-Йорке. Раздался настойчивый стук в дверь.

– Это Мак, детка. Открой.

– Я… я плохо себя чувствую, Мак. – Это действительно было так. Тесная душная каюта в сочетании с жарой и покачиванием корабля сделали свое дело. Глори было нехорошо, и уже, наверное, в сотый раз она проклинала Николаса Блэкуэлла.