Остров на болоте
Шрифт:
– Вот!
– Что это? – не понял отец.
– Это тебе…
– Вот спасибо, сынок, за заботу, – качая от удивления головой и взвешивая на ладони вещь, произнёс отец. – И чего мне теперь с этим делать?
– Дрова будешь колоть, – разъяснил Серёжа назначение принесённой им вещи.
– Да… Тяжёлый.
Отец продолжал взвешивать в руке железяку:
– И сколько же она стоит?
– Рубль, – сообщил Серёжа, присматриваясь к реакции отца.
– Значит, рубль…
Отец на несколько секунд задумался, прикидывая, что такую железку он, пожалуй, и так где-нибудь сможет раздобыть, а рубль…
– Ты
– Понял, пап. Ну хорошо, я отнесу.
Серёжа вернул тёте Тоне не пришедшийся ко двору колун, и больше подобных случаев не повторялось.
Невысокий штакетник разделял палисадники дома. У самой стены, где цоколь имел небольшой выступ, штакетник обрывался, оставляя небольшую щель. Это был тот самый лаз, который позволял попадать к соседям, не делая длинный обход по улице. Надо сказать, что подобные лазы, свидетельствующие о добрых отношениях с соседями, были широко распространены в прежние времена как на Руси, так и в Малороссии. Серёжа часто пользовался таким «проходным двором», чтобы навещать своего соседа – старшеклассника Женю.
Женя был старше Серёжи на пять лет. Он жил с матерью и младшим братом. Отец их, работавший главным механиком предприятия, умер несколько лет назад, старшие брат и сестра уехали на север и высылали периодически матери деньги.
Серёжа любил бывать в гостях у старшего товарища. В его комнате, как в музее, было всё интересно. Большой шкаф со стеклянными дверками был весь заполнен книгами. На шкафу, на полках, на подоконнике – всюду стояли модели парусных кораблей. От них невозможно было оторвать глаз, и Серёжа с великим любопытством рассматривал их. Какая была работа! Все мелкие детали были аккуратно исполнены и находились на своих местах: спасательные шлюпки, пушки, якоря, канаты, леера, мачты, паруса, лесенки, надстройки – дух захватывало от такого чуда.
Поочерёдно Женя доставал модели кораблей и показывал Серёже, давал подержать в руках, называя их типы. Там были фрегаты, бригантины, шхуны, бриги, а один – самый большой и красивый – корабль был линейным. Серёжа терял дар речи, разглядывая поделки. Он и подумать не мог, что такую тонкую работу можно делать руками. Невиданная прежде красота завораживала. Такого увлекательного зрелища ему ещё не приходилось видеть в своей жизни, и он чуть не плакал от счастья. Видя восторженные глаза Серёжи и его неподдельную заинтересованность, Женя однажды решил подарить Серёже небольшую модель шхуны. С этого чёрного кораблика началось одно из главных Серёжиных увлечений в жизни.
Сразу и навсегда!
У Жени был друг и одноклассник, который жил неподалёку, на соседней улице. Его тоже звали Женя. Помимо схожих имён у друзей были и абсолютно схожие интересы, что бывает не часто. Во всяком случае, Серёжа в своей жизни таких друзей больше не встречал. У второго Жени была такая же флотилия парусников.
Но каким образом возникло такое увлечение? Кто научил ребят? Серёжа этого не знал. И надо сказать, что кроме этих двух друзей – мастеров, отшельников и самоучек – никто на посёлке подобным не занимался. И надо же было
Все изготовляемые друзьями модели кораблей были действующими, то есть все пускались в свободное плавание. Такие испытания регулярно проводились на Купалке. Наверное, не было для Серёжи большего удовольствия, чем любоваться зрелищем гордо скользящих и отражающихся в воде парусников. Даже в самую безветренную погоду бумажные паруса кораблей улавливали лёгкое дуновение воздуха и плыли, оставляя за собой длинные усы волн. Иногда неправильно установленный руль поворачивал корабль под углом к ветру, и корабль начинал блуждать, но стаксели быстро выправляли курс, и корабль шёл дальше. Случалось, что от внезапного порыва ветра парусники переворачивались. Тогда приходилось долго ждать дрейфа…
Иногда Евгении устраивали подрывы кораблей. Для этого выбирался корабль-жертва, в трюм которого закладывался спичечный коробок с порохом. Из пакли скручивался шнур, пропитывался керосином и поджигался. Через некоторое время происходил взрыв «порохового погреба» на корабле – зрелище незабываемое! Какой там футбол? Парусный корабль, рассекающий водную гладь, – разве могло быть что-то интереснее? Вероятно, тогда и стал зарождаться и созревать в Серёже характер романтика, ставший основой его мироощущения.
Вторым необычным увлечением двух Евгениев было изготовление пластилиновых солдатиков эпохи наполеоновских войн. Солдатики были размером со спичку, их форма и вся амуниция выполнялась из цветного пластилина и соответствовала эпохе. Работа была настолько тонкой, что на мундирах солдат можно было разглядеть пуговицы. Каждый полк имел свой цвет мундиров и хранился в отдельной картонной коробке. Производство солдатиков было поставлено на поток, всю технологию их изготовления Серёжа внимательно наблюдал. Количество солдатиков исчислялось тысячами. Коробки для хранения пластилиновой армии друзья доставали в аптеке.
Откуда взялось такое странное увлечение? Где черпали друзья знания о той эпохе, о которой в те годы мало кто вспоминал? Не было почти никаких доступных исторических материалов на эту тему. И несмотря ни на что друзья увлечённо трудились над своими армиями. Серёже тоже захотелось иметь у себя таких же солдатиков, и, видя это, первую сотню сосед ему подарил. Ещё сотню он прикупил по полкопейки за штуку. Он пытался и сам научиться их делать и делал, но не всё сразу у него получалось. В каждом мастерстве есть свои тайны. Оказалось, что не каждый сорт пластилина подходил для такой работы, а только изготовленный на определённой фабрике.
С этих пластилиновых полукопеечных солдатиков всё и началось, то есть началось самое главное – Серёжа увлёкся эпохой наполеоновских войн. И это стало его главным увлечением в жизни, даже более главным, чем корабли…
Наполеоновские войны! Разве есть более славная эпоха в истории человечества?
Минуют годы, и он соберёт большую библиотеку – Наполениану, пройдёт в одиночку по маршруту Великой армии от Немана до Москвы, через тридцать лет напишет об этом книгу, привезёт из далёкого Амбуаза кавалерийскую саблю образца 1805 года, а на его письменном столе будет стоять бронзовый бюст Наполеона. Он будет обожать любимую Францию и ненавидеть подлую Британию.