Остров надежды
Шрифт:
Американцев, видимо, интересовало, имелось ли в поселении радио.
Любопытно, какой вывод они сделали из объяснений Аналько? Но то, что это не простое торговое судно, случайно оказавшееся в высоких широтах, в этом сомнения не было. И вдруг снова подумалось: нет ли на корабле самого Вильялмура Стефансона? Ушаков понимал, что это почти нереально — шхуна-то не канадская, американская, как уверяют эскимосы, и все же мысль о Стефансоне не давала ему покоя, словно какая-то навязчивая идея… Об этом канадце и его деятельности
— И еще выспрашивали они про летающие лодки, — продолжал Аналько, почувствовав интерес умилыка к американскому кораблю. — Они хотели узнать, как часто эти лодки навещают остров.
— И что ты оказал?
— Я им сказал, что летающие лодки бывают у нас каждое лето…
В общем-то, это было правдой. В прошлом году гидроплан был на пароходе «Ставрополь», и в этом в бухте садились самолеты… Прошлым и этим летом. Все верно. Это должно убедить непрошеных гостей в том, что на острове живут и работают люди, которые имеют связь с материком.
Но, по всей видимости, на корабле думали совсем не так, как начальник острова Врангеля Ушаков.
Шхуна появилась через несколько дней со стороны западного мыса и нагло бросила якорь в створе бухты.
Это было рано утром, как раз в то время, когда Ушаков совершал свою привычную прогулку. На своем месте сидел и Анакуль и неотрывно смотрел на стоящий на якоре корабль.
— Давно он здесь? — спросил Ушаков, кивнув в сторону моря.
— Когда я пришел сюда, корабль уже был, — ответил Анакуль. — Должно быть, они пришли ночью, в темноте.
Он протянул Ушакову бинокль.
На корме хорошо был виден американский флаг. Значит, эскимосы не ошиблись.
— Ну что ж, — сказал Ушаков, возвращая бинокль. — Придется потолковать с ними.
Анакуль вопросительно взглянул на умилыка.
— Мы сейчас снарядим вельбот, поедем и скажем, что им тут делать нечего, — пояснил Ушаков.
Взяли вельбот Тагью. Он был еще крепкий и легко скользил по воде под ударами весел, на которых сидели Кивьяна и Анакуль.
Корабль, издали представлявшийся покинутым и пустынным, вблизи оказался довольно многолюдным. Вдоль всего борта стояли матросы и молча наблюдали за приближающимся вельботом.
На капитанском мостике появился человек. Он был одет в толстый свитер домашней вязки, мешковатые штаны, высокие сапоги. На голове вместо ожидаемой форменной фуражки красовалась вязаная шапочка. Человек держал в руках курительную трубку. Он отдал какое-то короткое распоряжение, и люди на вельботе увидели, как матросы начали спускать парадный трап.
Вельбот подошел к шхуне. Она так низко сидела в воде, что трап, тем более парадный, был не нужен. Но раз матросы подали его, то пришлось им воспользоваться.
— Павлов идет со мной, — сказал Ушаков. — Остальным оставаться в вельботе.
— Как с оружием? — Скурихин
— Думаю, что до этого у нас не дойдет, — ответил Ушаков. — А в общем, смотрите по обстоятельствам.
В инструкциях, которыми располагал начальник экспедиции, такая ситуация не предвиделась, поэтому Ушаков действовал так, как диктовала ему совесть гражданина Советской Республики и здравый смысл. Павлов довольно прилично знал английский язык и должен был переводить.
Ступив на борт, Ушаков достал из кармана заранее заготовленную бумагу и начал читать:
— Именем Советской Республики я, начальник острова Врангеля и острова Геральд, а также прилегающих к этому району островов Ледовитого океана Георгий Алексеевич Ушаков, категорически заявляю о неправомочности нахождения вашего корабля в территориальных водах Советской Республики. От имени нашего правительства я требую покинуть наши берега. Кроме того, по нашим сведениям, вы вели незаконную торговлю с местным населением, что также является грубым нарушением международных правил!
Кем был этот человек, который внимательно выслушал произнесенный на русском языке и переведенный на английский протест? Капитаном, руководителем экспедиции, владельцем судна, представителем американских властей? Кто бы он ни был, для Ушакова это был человек, который нарушил неприкосновенность границ Советской Республики, проявил неуважение к его стране и народу.
Вынув изо рта трубку, американец сказал, обращаясь к Павлову:
— Передайте губернатору острова, что я приношу извинения лично от моего имени, потому что, кроме меня, никто не виноват в том, что мы невольно нарушили границы вашего государства…
Он ждал, пока Павлов переводил, посасывая трубку, и внимательно разглядывал Ушакова и его спутника.
— Однако существуют правила свободного мореплавания, которые в случае неблагоприятных условий разрешают судам искать убежища в любой гавани, — продолжал американец. — Мы прибыли сюда не для того, чтобы ссориться, и, прежде чем покинуть ваши берега, повинуясь справедливому требованию, мне бы хотелось пригласить вас на чашку кофе.
Немного поколебавшись, Ушаков кивнул в знак согласия и вместе с Павловым последовал за американцем в небольшую кают-компанию, прилегающую к камбузу, где за плитой стоял негр-кок.
Сев за стол, покрытый клеенчатой скатертью, Ушаков огляделся. Чистота и относительный порядок на корабле явно указывали на то, что это отнюдь не торговая шхуна или промысловое судно, заблудившееся в ледовитом море. Да и сам этот загадочный человек не был похож на заурядного спиртовоза, отправившегося к побережью Чукотского полуострова в поисках легкой наживы.
— Позвольте узнать ваше имя? — спросил Ушаков.
Легкая улыбка тронула невозмутимое лицо американца, но он довольно быстро ответил: