Остров неопытных лириков
Шрифт:
— Мы ещё будем над всем этим смеяться, — тихонько сказал стоящий на коленях Эдик, — когда у Игоря получится всё исправить.
— Ты хочешь сказать «если», — пробурчал Рустам. — Если у него получится всё исправить.
— Выше нос, Рус, — повернулся к нему Эдик. — Где наша не пропадала!
— Везде, везде пропадала… — застонал Рустам, потирая распухший глаз.
— Не ной, — цыкнула на него Малика. — Настоящий мужик не должен так себя вести.
— Настоящий мужик ничего никому не должен! — огрызнулся Рустам.
Но дурака
— Cadena! — гаркнул он.
Испуганные друзья без возражений засунули руки в металлические обручи. Щёлкнули замки. После чего Бармалей поднял на ноги всю шеренгу, резко потянув за конец общей цепи.
— Llevalos a mi cabana, — сказал он, обращаясь к старикану, который продолжал меланхолично елозить шваброй по палубе.
— Se hara, — поклонился старик, добавив по-русски вполголоса: — Долдон ты басурманский, лаптем в могиле тёртый.
— Вы русский? — удивлённо спросила Анна, когда ведущий их в поводу старик завёл их в крохотное тёмное помещение в носовой надстройке. — Вы нам поможете?
— Русский, это верно, — ответил дедок. — А что до остального, то господь в помощь! Сидите смирно, пока с вами старпом не разобрался.
Говоря это, он накинул цепь на висящий в стене крюк и вышел, заперев за собой дверь. Перепуганные друзья остались одни в тесной, заставленной разным барахлом полутёмной комнате.
— Ну вот что он за человек, а? — шёпотом возмутилась Анна, убедившись, что шаркающие шаги старика затихли в тёмном коридоре.
— Самый обычный, Аня, — вздохнул Эдик. — Такой, как все. Вот подумай сама: ну что он может сделать? По существу, он такой же раб, как и мы.
— Какой это он раб? — возмутилась Анна. — Свободно по кораблю ходит.
— Нет рабства безнадёжнее, чем рабство тех рабов, себя кто полагает свободным от оков, — вздохнул Эдик.
— Вах! Красиво сказано, — заметил лежащий на полу Рустам.
— Это не я. Это Гёте. Поэт такой, немецкий, — начал было объяснять Эдик, но замолчал, услышав приближающиеся шаги. В отличие от шаркающей походки старика, эти шаги сильнее скрипели половицами.
В следующую секунду дверь отворилась, и в проёме показался огромный темнокожий воин.
«Нам крышка!» — в очередной раз успела подумать Анна, перед тем как заметила зажатую в огромной руке мужчины жестяную поилку с кружкой.
— Ас-саляму алейкум ва-рахмату-Ллахи ва-баракятух? — с вопросительной интонацией произнёс здоровяк, внимательно глядя на друзей.
— Ва-‘алейкум ас-салям ва-рахмату-Ллахи ва-баракятух! — воскликнула Малика, прижимая руки к груди.
Вслед за ней эту таинственную фразу повторил Рустам и, с некоторой заминкой, Эдик. Здоровяк кивнул и, передав поилку Малике, скрылся в дверях, даже не посмотрев на сидящую
— Вот что это было, а? — спросила она, как только удаляющиеся шаги затихли, утонув в шуме волн и скрипе такелажа.
— Воин пожелал нам мира, здоровья и благополучия в жизни земной и вечной, — пожала плечами Малика. — Я ответила тем же, добавив, чтоб на него снизошла милость и благодать Всевышнего.
— И всё? — подозрительно сощурилась Анна.
— На самом деле он спросил, являемся ли мы благоверными, — сказал Эдик. — И мы сказали, что да.
— И ты, Эдик? — с обидой в голосе спросила Анна.
— А что я? Это же не всерьёз, — пожал плечами он. — К тому же я татарин. У меня бабушка верующая была, так что чё-как говорить знаю.
— А вот сейчас было обидно! — вздохнула Анна.
— Что у меня бабушка верующая?
— У меня бабушка тоже богомолка, каких ещё поискать. Десять святых заступниц из десяти! Вот только этот хмырь — это я про дедка — мне водички не налил и здоровья не пожелал.
— Вы северяне. Мы южане, — сказала Малика таким тоном, словно это всё объясняло.
— И что?
— Мы разные.
— Да, это я уже поняла, — снова вздохнула Анна.
— Всё верно! — нарочито бодро воскликнул Эдик, чтоб остановить спор. — Это эволюция! На севере тяжело выжить, и вы, северяне, привыкли сражаться с природой.
— Эй, у нас в горах тоже природа не сахар! — воскликнул Рустам.
— У вас субтропики. Природа богаче, поэтому выжить и размножиться проще. Так что главная проблема у вас не природа, а другие люди. Конкуренция очень высокая в обществе, понимаешь? Вот вы и научились выстраивать социальные связи лучше, чем северяне.
— А у вас тогда что? — язвительно спросила Анна, заметив, что Эдик не причислил себя ни к северянам, ни к южанам.
— А мы, татары, хороши и в том и в этом, — рассмеялся он. — Мы словно мостик между западом и востоком, севером и югом!
— А ещё вы отличаетесь потрясающей скромностью! — возмутился Рустам.
— Это потому, что мы универсальная, космическая нация… — скромно потупился Эдик.
— И всё же, север лучше юга приспособлен для жизни, — задумчиво сказала Анна. — В конце концов, даже южные птицы летят к нам, чтоб вырастить здесь птенцов.
— Если север так хорош, то перелётные птицы так бы и жили там! — парировала Малика. — А не летели на юг, как только в воздухе запахнет вашей ужасной зимой!
— Нашей ужасной зимой, — расцвела улыбкой Анна. — Добро пожаловать в клуб.
И друзья некоторое время сидели молча, прислушиваясь к шуму волн и хлопанью такелажа. Корабль скрипел и вздыхал, как огромное морское чудовище. И примерно так и пах — в воздухе чувствовалась едкая вонь, похожая на ту, что окутывает зимние вольеры зоопарка. Очевиден был и источник неприятного запаха — закрытый тряпкой бочонок, заполненный тёмным, сухим и вонючим порошком.