Остров обреченных

Сушинский Богдан Иванович

Она так и не узнала, сколько времени провела в этом сне-забытьи. Но когда проснулась, прежде всего, подползла к пологу, за которым должна была висеть колыбель Роя. Все еще не веря своим смутным воспоминаниям, не полагаясь на них, она подползла к пологу, прикрывающему вход в хижину, пробралась через проход-завал и увидела над собой полуденное, яркое, почти весеннее солнце, на фоне которого зловеще чернели сосны жертвенника. Только теперь все вспомнив, Маргрет перевернулась на спину и, подставляя лицо солнцу, зарыдала.

Может быть, только это, невесть как появившееся в эту пору над промерзшим островом полувесеннее солнце вернуло ее в конце концов к жизни. Напитавшись его теплом, Маргрет побрела к хижине и прежде всего взялась за кремневые кресала и сухой

мох, чтобы вернуть в свое жилище огонь и тепло. Затем она добралась до кладовки-морозильника. В бочонке еще было немного воды. Маргрет налила ее в котел, затем принесла мяса и долго выстругивала из него тонкие ломтики.

Она понимала, что похлебки должно быть очень много, и есть ее следует понемногу, но часто. Она должна насытиться и обязательно набраться сил, чтобы дожить до весны, до чистого океана, до первого корабля, капитан которого все же решится подойти к острову.

Пока похлебка варилась, Маргрет, с трудом передвигая ноги и пошатываясь, добралась до кладбища и помолилась сначала перед могилкой сына, затем его отца и Бастианны. Там, рядом с сыном, почти у самого края плато, над океаном, она приметила небольшую ложбинку и для себя.

«Как только потеплеет, обязательно приготовишь могилу. Поглубже. И заготовишь хвороста. Когда почувствуешь, что все… ляжешь в нее и забросаешь себя. Молиться над тобой будет уже некому, а отпевать будут северные штормовые ветры. Но если уж это Остров Обреченных, то обреченными должны быть все, без исключения».

Сие мужественное решение не ослабило норд-герцогиню, а, наоборот, заставило собраться с силами. Это действительно было мужественное решение, достойное герцогини из рода де Робервалей – вот о чем помнила Маргрет, принимая его. Теперь она знала, что тоже обречена, однако видела в этом не безысходность, а высшую справедливость по отношению к тем близким ей людям, которые уже лежат в каменистой холодной земле Острова Обреченных.

Приняв такое отчаянное решение, норд-герцогиня как бы окончательно изгнала из своей души страх. Да, появилось чувство обреченности, но именно это чувство заставляло ее теперь рисковать и отчаянно бороться за жизнь, без панического страха перед гибелью. Отчаянный человек, как и отчаявшийся, потерявший страх зверь, всегда бывает самым опасным. Так вот, она будет бороться за свою жизнь с отчаянием и безудержностью самого свирепого из всех сущих на земле этой зверей.

Съев немного похлебки, она полежала, затем извлекла из сундучка Бастианны бутылку, на донышке которой оставалось два-три глотка рома, залпом выпила его и вновь набрала полную миску горячей похлебки. Сытно поев, она завернулась в медвежью шкуру и снова почти на сутки уснула.

39

К весне Маргрет окончательно оправилась от потрясения и окрепла.

Еще зимой она успела заделать все бреши в стене хижины, вытесала и заменила древко в копье; нашла во время охоты прутья лозняка и заготовила почти три десятка стрел. Некоторые из низ уже были без металлических наконечников, но по опыту Маргрет знала, что они тоже пригодятся.

Кресты, которые она сколотила на могиле усопших, оказались неуклюжими, но все же на поперечинах их раскаленным клинком ножа Маргрет выжгла «Герцог Рой де Роберваль», «Шевалье д’Альби», «Бастианна. Корсиканка».

Установив эти кресты, она вскоре принялась за четвертый, на котором написала «Герц. Маргр. де Роберваль. 21 г.». Этот крест она положила рядом с местом, в котором должна появиться ее собственная, пока пустая, могилка.

Исполнив свой долг перед мертвыми, Маргрет каждый день подолгу сидела на своем троне у жертвенника, но, поняв, что это ожидание истощает ее, решила чаще бывать на охоте. Теперь она была одна, и пищи было вдоволь. Прежде всего, появилось много птичьих яиц, которые она пила сырыми, варила или жарила. Вернулись гуси, а посему Маргрет редко возвращалась с Гусиного озера без добычи. Труднее стало рыбачить, но и тут она постепенно приспособилась трудиться в одиночку. Закрепляя сеть на врытой на берегу жерди, она делала свои

полукруги по фиорду, постепенно наполняя прибрежное озерце, которое служило ей естественным хранилищем рыбы. Правда, подолгу оставлять ее там было опасно, потому она – особенно мелкая – становилась добычей чаек.

Да, еды ей хватало. Оружие у нее было. А главное, теперь она умела делать все то, что когда-то умел делать на острове Рой – охотиться, рубить дрова, чинить свое жилище и управлять парусом.

Предоставленная сама себе, она в то же время начала ощущать себя не столько одинокой, позабытой островитянкой, сколько полноправной владычицей этого острова, где все теперь подчинено ее воле, ее желанию и ее мастерству.

К средине лета, запасшись провизией, Маргрет решила отправиться в путешествие. Дождавшись тихого рассвета, когда в океане почти царил штиль, она поставила парус и пошла вокруг острова тем же путем, которым в свое время прошла вместе с Роем. Она как бы повторяла то их «свадебное путешествие» вокруг острова. И сейчас могла лишь сожалеть, что тогда они не сумели превратить его в по-настоящему свадебное: слишком уж подавлены были своим отшельничеством, слишком незнакомым и диким был для них остров; слишком неясным виделось их будущее. Тем не менее Маргрет живо представляла себе, что Рой сидит рядом с ней. Она общалась с ним, прощала его колкие, порой резкие, замечания по поводу того, как неумело она управляется с парусом и как неуклюже – вразнобой и впустую, бесполезно – порой скользят по воде ее весла.

«Рой смотри, острова-близнецы! Ну, почему же, давай на сей раз пристанем. Так или иначе за Перстом, у мыса Северного, нам придется заночевать… Только на сей раз мы пройдем не между ними и Большим островом, а войдем в пролив между Близнецами. Ну, что ты упрямишься? Тогда мы ведь так и не ступили на эти клочки суши. Да не волнуйся ты, я приспущу парус и сяду на весла. Здесь вода прозрачная, и я попытаюсь пройти так, чтобы не напороться на подводный камень… Вечно ты боишься этих камней!»

Уже входя в узкий извилистый пролив, Маргрет вдруг увидела рядом с островом плавники. «Акула?! – не испугалась, а скорее удивилась она. – А ведь матросы говорили, что они водятся только в теплых морях. Но еще через несколько мгновений она увидела, как из моря ударил фонтан воды, а затем показалось огромное черное туловище.

– Кит! – закричала она с такой радостью, словно увидела родную, близкую себе душу. – Это же кит! Рой, смотри!

Вспомнив, что на самом деле Роя рядом нет, Маргрет проглотила подступивший к горлу комок жалости и тоски, слизнула кончиком языка сползшую к губам слезу.

– Сюда, кит, сюда! Плыви ко мне!

Забыв об осторожности, Маргрет поднялась в расшатывающейся лодке и, ухватившись за свисающую ветку клена, увидела, что это был лишь вожак, вслед за которым шло целое стадо.

Огибая остров, исполины океанов направлялись куда-то туда, к оконечности Перста, чтобы затем, может быть, пойти к Северному или Канадскому мысам. Из корабельных рассказов она знала, что некоторые моряки, живущие в Канаде и Новой Франции, уже охотятся на этих крупных морских гигантов, но охота эта крайне трудная и опасная.

Маргрет на мгновение представила себе, что было бы, сели бы вдруг такая рыбина оказалась под ее шлюпкой или столкнулась с ней нос к носу, и от ужаса закрыла глаза. Но в то же время она чувствовала, что не прочь была бы оказаться на судне, которое выходит добывать таких гигантов. У нее постепенно начал проявляться азарт заядлого охотника, привыкшего рисковать и знать истинную цену тому зверю, на которого охотится.

Засмотревшись на стадо китов, Маргрет все же почувствовала у себя за спиной, на ветках, какое-то движение, и потом что-то вдруг упало на лодку. Оглянувшись, она с ужасом обнаружила толстого питона, извивающегося на носовом сидении шлюпки. Мгновенно выхватив меч, Маргрет одним движением срубила этой твари голову и брезгливо выбросила туловище за борт. Но внезапное вторжение это напомнило герцогине, что она – на незнакомых островах и что здесь нужно быть особенно осторожной.