Остров перевертышей. Рождение Мары
Шрифт:
Кусая губы, она пыталась сообразить, где ключи. На столе в канцелярской подставке среди прочей мелочовки лежали скрепки. А если попробовать?.. Но тут за дверью раздался голос директрисы. Откуда она здесь в такую рань?!
Тома понимала, что в сказку вроде «заблудилась» или «зашла случайно» никто не поверит. Нужен был достоверный повод. Схватила первую попавшуюся коробку конфет и нарочито плохо спрятала ее под пижамную футболку.
– Я что, не заперла вчера?.. Проходите, пожалуйста, – Валентина Семеновна пропустила вперед вчерашнюю гостью. –
– Ой, простите… Я… случайно… А почему вы так рано?..
– Спрашивать буду я! Ну-ка, что это у тебя?
– Ничего…
– Доставай сейчас же!
Тома, опустив глаза, вынула красную коробку с нарисованными розами.
– Так… Воруем, значит. Анна Леонидовна, извините, что вам пришлось это увидеть. Но я даже рада: подумайте еще раз, стоит ли…
– Я уже приняла решение, – твердо перебила директрису посетительница. – Тамара сегодня же уедет со мной.
– Валентина Семеновна, простите, меня пригнали к вам за драку, – девочка с отчаянием взглянула на Анну Леонидовну. – Было не заперто, и я подумала, что хорошо бы угостить всех на прощание…
– Тебе же подарили вчера конфеты!
– Я их съела ночью! – выпалила Тома. – Все равно бы не хватило…
Начальница интерната в нерешительности переводила взгляд с девочки на богатую кандидатку в опекуны.
– Ладно, Тома. Иди собирай вещи, – наконец произнесла она. – Что хоть за драка?
– С Осиповым.
– Из-за чего?
– Ну… Как обычно.
Тома изо всех сил гипнотизировала взглядом вчерашнюю незнакомку. Ну же! Я не такая! Только не отказывайтесь, не уходите… Скажите еще раз, что не передумаете!
– Бог с тобой, – махнула рукой директриса. – Иди, не хочу ругаться напоследок. Но вам, Анна Леонидовна, я бы советовала хорошенько…
Тамара не стала дослушивать до конца. Отныне эта красивая, элегантная женщина будет считать ее воровкой. Наверное, станет прятать от нее свои украшения. Странная она все-таки. Зачем ей такая проблемная девчонка?
Соседки уже не спали после утреннего скандала. Как только Тома появилась на пороге, разговоры стихли, и все повернулись к ней.
– Что было? – не удержалась Лиза Тимохина.
– Ничего, – буркнула Тамара. – Меня забирают.
Ей до последнего не хотелось произносить это вслух. Как будто скажешь – и все исчезнет, окажется выдумкой. Она так и видела, как торжествующе вопит Осипов: «Ха-ха, ты правда думала, что кто-то тебя возьмет?»
– Да ладно! Менты, что ли? Из-за драки?
– Не менты. Опекунша.
Тишина. Скрипнув дверцей, Тома открыла шкаф и принялась быстро выгружать одежду, чтобы никто не видел, как дрожат ее руки. Это заняло от силы минуту. Ну и в тумбочке еще несколько книг, кислотно-зеленый заяц и тетради. Щедрые благотворители редко совались в эту дыру.
– Ну вот, – она, наконец, обернулась, чересчур бодро улыбаясь. – Ни у кого нет пакетика?
– Слушай, я так за тебя рада, – Лиза первой пришла в себя. – Просто так неожиданно…
– Удачи тебе. Не забывай нас. Держись там, – посыпались разрозненные напутствия.
– Угу, – кивнула Тома. – Лиз, можем поговорить?
– Сек, – соседка обулась.
Они пошли в дальний конец коридора, чтобы наверняка оторваться от любопытных ушей. У подоконника с субтильными цветами, свесившими вниз длинные бледные листья, Тимохина остановилась и вопросительно взглянула на подругу.
– Раз уж я уезжаю… Пока никто не передумал… Ну, кроме тебя, тут ко мне вроде как никто нормально не относился… Короче, хотела тебе кое-что отдать, – Тома протянула Лизе потемневший от времени ключ.
– Что это?
– От подсобки трудовика. Там табуретки старые, столярка… Барахло одно. Он там редко бывает. Если надо будет где-то отсидеться…
– Так вот где ты пропадала! А я все думала: может, в туалете или с мелкими… Спасибо.
– Только ты это… Не говори никому. Ну, чтобы место не профукать, – Тома замялась, не зная, что делать дальше.
– Ты что! Такая вещь! Только у меня для тебя ничего нет.
– Ерунда, – Тома неуклюже похлопала Тимохину по плечу, но та полезла обниматься.
Ощущения были странными: Тамара ни к кому не была так близко, как сейчас. Ну кроме драк. Она замерла, но потом все же сомкнула руки у Лизы за спиной. Обе чувствовали себя неловко, поэтому объятия длились недолго. Тимохина отлепилась первой, благодарно кивнула и, не оборачиваясь, вернулась в спальню.
Тома растерянно смотрела ей вслед. Каждый детдомовец мечтает о моменте, когда его заберут из ненавистных стен. У Тамары было вдвое больше причин бежать отсюда, сверкая пятками. И она совсем не ожидала, что перед отъездом вдруг почувствует что-то похожее на сожаление.
– Уже попрощалась? – Из раздумий ее вырвал мягкий женский голос.
– Анна Леонидовна? Пора идти? – выпалила Тома, не давая собеседнице шанса пойти на попятную. – Я готова. Только переоденусь в уличное.
– Нет-нет, не торопись. Мне нужно еще уладить кое-какие дела с документами. Я знаю, что произошло утром. Почему ты ничего не сказала про огонь?
– Стукачей бьют.
– Кого? – Анна Леонидовна наморщила лоб.
Боже, неужели она настолько рафинированная, что даже слова этого не знает?!
– Ну ябед. Тех, кто жалуется.
– Ясно. Что он сжег?
– Вашу книгу. Я не успела прочитать.
– Не страшно. Что еще? – допытывалась опекунша.
– Ну… фотографию моей мамы. Единственную.
Тома настороженно наблюдала за выражением лица Анны Леонидовны. Зачем она выспрашивает? Ищет повод отказаться? И если это проверка, то что говорить?
– Ты поэтому была в кабинете? – поинтересовалась та. – Я сразу не поверила в историю про конфеты.
– Да. Хотела стащить личное дело. Долгая история. Вы не волнуйтесь, я не воровка, – Тома заглянула женщине в глаза. – Не собираюсь тырить у вас деньги и все такое.