Остров победы
Шрифт:
– Кранты, – горестно прошептал Ринат за секунду до столкновения.
Скиф ожидал, что лодку подбросит вверх, как резиновый мячик, но катер подмял ее под себя и проскочил вперед, тут же начав крутой разворот. Когда проутюженное днищем море выплюнуло лодку, на ней не было ни мотора, ни Ани. Она вынырнула чуть позже, бестолково вертя головой, облепленной мокрыми волосами. На фоне рокочущего двигателя ее голос прозвучал тоньше комариного писка, но по коже обоих мужчин пробежали холодные мурашки, словно зов о помощи прозвучал прямо над их головами. Катер завершил петлю и устремился обратно, нацелив стальной нос на захлебывающуюся жертву. Он не промахнулся. В поднятой им
Солнечные блики не позволяли рассмотреть место трагедии, но Скиф не сомневался в том, что по воде расплывается пятно крови. Девушку, с которой он познакомился несколько часов назад, перемололо винтом. Кровавый фарш вперемешку с резиновыми лохмотьями – вот и все, что осталось от Ани, лодки и вещей, которые там лежали.
– Патроны пожалели, а девчонку нет, – такова была печальная эпитафия Рината, заметно осунувшегося за последние минуты.
– Экономия, – сказал Скиф таким невыразительным тоном, как если бы рассуждал о чем-то малозначительном, к нему не относящемся. – Патроны будут потрачены на нас.
Сбросивший ход катер приближался. Пулеметчик вглядывался в остров, выискивая мишень. Из рубки высунулся второй боевик, поднесший к глазам бинокль.
– Поползли к палатке, – заволновался Ринат. – Засекут и перестреляют, как гусей-лебедей.
– У тебя пуленепробиваемая палатка? – поинтересовался Скиф.
– Там оружие!
– «Вальтер» против крупнокалиберного пулемета?
– У меня ружье!
– Охотничье, – уточнил Скиф. – Гладкоствольное. Уже на расстоянии ста метров картечь разбросает так, что даже рубку не зацепит, не то что человека.
Осторожно выглядывая из укрытия, Ринат оценил дистанцию до выключившего двигатель катера и неуверенно предположил:
– Можно хотя бы отпугнуть их выстрелами.
Это замечание вызвало кривую улыбку на губах Скифа:
– Хочешь, чтобы они доложили на базу про вооруженное сопротивление и вызвали подмогу?
– Как же быть? – тоскливо спросил Ринат.
– Лежать и ждать конца огневой подготовки, – невозмутимо ответил Скиф. – Не обнаруживать себя ни при каких обстоятельствах. Если попадут в меня, оставайся на месте. Я буду делать то же самое. – Он поерзал, поглубже вдавливаясь в песок. – Не трусь, батыр. Судя по всему, боевиков двое, так что высадиться на берег они не рискнут.
– И слава богу, – пробормотал Ринат, тоже укладываясь поудобнее.
– Повторишь эти слова, если уцелеем, – подмигнул ему Скиф, плотно прижимаясь щекой к песку.
Окончание оптимистического пожелания утонуло в грохоте пулемета.
Глава 17
Гроб с музыкой
Очередь за очередью обрушивалась на берег, взметая песок, глину, листья и щепки. Словно ураган прошелся вдоль острова, круша все на своем пути. Стреляли наобум, но со знанием дела. Выпущенные пули ложились кучно: по пять-шесть в одно место. Пулеметчик стремился вспугнуть потенциальных жертв, обратить их в бегство, посеять среди них панику. Судя по крупной дрожи, сотрясавшей спину Рината, он своего отчасти добился. Скиф и сам с трудом подавлял желание вскочить и броситься в рощу, где можно было укрыться за стволами деревьев. Этого требовал инстинкт самосохранения, зародившийся задолго до появления огнестрельного оружия. Беги, спасайся, прячься! Поступить таким образом означало обречь себя на верную гибель, и Скиф сохранял полную неподвижность. Лишь
– Вот тебе и Малая Земля, батыр.
– Накаркал, – покаялся Ринат.
– Ничего, – сказал Скиф. – Первый тайм мы уже отыграли.
– Второй покруче будет.
– Как знать, как знать…
В просвет между ветками хорошо просматривалась палуба катера, на которой переговаривались о чем-то два боевика. Тот, у которого на груди висел бинокль, скрылся в рубке, и вскоре по округе прогремел раскатистый металлический голос:
– Прятаться бесполезно. Мы знаем, что вы тут. Деваться вам некуда, сопротивление бесполезно. Предлагаю выйти с поднятыми руками и сдаться. Безопасность гарантируем…
– Красиво излагает, – заметил Ринат, прислушиваясь к речи, льющейся из громкоговорителя.
– Еще бы, – сказал Скиф. – Обратил внимание на чеченский акцент? Этот тип произносит букву «в» мягко, на манер английской «уай». У себя в горах он таких обращений хрен знает сколько прослушал.
– Но с поднятыми руками не вышел.
– Раз живой и на свободе, то не вышел.
– Повторяю, – громыхнул голос с катера, – скрываться не имеет смысла. Вы вторглись на приграничную территорию. Если не сдадитесь добровольно, мы вызовем подкрепление и прочешем остров вдоль и поперек…
– Под пограничников косят, паскуды, – выругался Ринат.
– Обычное дело, – откликнулся Скиф. – На пушку берут.
– На пулемет.
– Да, кажется, словесные аргументы исчерпаны. Все к тому и шло.
Громкоговоритель смолк. Слышался лишь мерный шум усиливающегося прибоя да пронзительные крики чаек, кружащихся над островом. Птицы надеялись на добычу. Она, добыча, была совсем рядом.
Пальцы притаившихся мужчин невольно сжались в кулаки, когда тишину прорезали громкие звуки, но это были не выстрелы, это зазвучал многократно усиленный голос какой-то эстрадной певички.
«Как ее зовут? – спросил себя Скиф, хотя никогда не увлекался музыкой подобного рода. – Лаура? Вероника? Эльвира?» Тем временем певичка перешла к зажигательному рефрену:
На, на, на!Ты просил, и я дала-ла-ла!Вот тут-то и ударил пулемет, вздымая фонтанчики песка все ближе и ближе к кусту, за которым лежали мужчины. Ударяясь в камни, пули отлетали с отвратительным мяуканьем, вторя разносящейся над берегом песне:
Ну, ну, ну!Я хочу и жду-ду-ду!«Как же ее зовут, эту голосистую исполнительницу? – вертелось в голове Скифа. – Виктория? Анжелика? Венера?»
На мужчин посыпались листья и ветки, срезанные пулями. Служивший им укрытием куст затрясся, словно кто-то невидимый вознамерился вырвать его с корнем. Механический стрекот пулемета заглушил музыку, и певица продолжала голосить под этот дьявольский аккомпанемент:
Да, да, да!Я хочу всегда-да-да!Когда огонь был перенесен левее, Скиф собрался перевести дух, но вдруг оцепенел, не в силах пошевелить хотя бы пальцем. В нескольких сантиметрах от его лица раскачивалась плоская змеиная голова. Раздвоенный язык беспрестанно стриг воздух, отчего казалось, что гадюка облизывает свои чешуйчатые губы. Бусины желтых глаз, перечеркнутые вертикальными зрачками, уставились прямо на Скифа, как бы выискивая место для укуса.