Остров пропавших девушек
Шрифт:
Хотя к отходу парома на берег высыпала целая толпа, очередь на посадку совсем небольшая. Сегодня, когда герцогский праздник разгуляется во всю ширь и выплеснется в город, мало кому хочется отсюда уехать. На волнорезе в рекордные сроки установили еще один фейерверк, даже больше, чем в сам День святого Иакова, а в порту установили столы, чтобы крестьяне тоже смогли попировать.
Робин подходит к стойке, показывает паспорт с билетом и становится в очередь на посадку. День восхитительный. Гладкое, как атлас, море и высокое синее без единого облачка небо. Она поворачивается, смотрит на Кастеллану и думает:
Пассажиры медленно движутся вперед. Робин нагибается, чтобы взять свою сумку, опять поворачивается, чтобы бросить на остров последний взгляд, и сталкивается нос к носу к Лоренсом Вайнером. Он ее узнает, и его обычно бесстрастное лицо вдруг меняется. «Он в шоке… — думает она. — Явно не думал меня здесь встретить».
— Вы что, уезжаете? — спрашивает он. — В самом деле?
Робин кивает и говорит:
— Меня, можно сказать, заставили.
— Нет-нет! — восклицает он, похоже, искренне расстроенный. — Нет, Робин, вы не можете!
«А ему-то что за дело? — удивляется она. — С того дня в отеле Гелиогабал“ мы с ним больше не виделись. Ему-то какая разница».
— По правде говоря, у меня нет выбора, — говорит она. — Полиция, по сути, велела мне убираться отсюда к чертовой матери.
Он хмурится, выходит из очереди и машет ей рукой, приглашая последовать его примеру. Она застывает в нерешительности — перспектива потом снова идти в конец очереди ее не радует, — но все равно за ним идет. На его лице такая озабоченность, что ей не устоять. Он что-то знает. А она не может подвести дочь из-за опасения упустить очередь.
— Робин… — Его голос звучит настойчиво, но тихо, будто Лоренс боится, что их подслушают. — Вам нельзя отсюда уезжать. Подробности я вам сообщить не могу. Я вообще не должен был вам ничего говорить. Но вы просто должны поверить мне на слово.
В голове Робин вихрем кружат мысли.
— Но сами вы уезжаете?
— Да, — отвечает он, — сегодня мне лучше быть отсюда как можно дальше. Извините, но я не… Послушайте…
Он сует руку во внутренний карман и достает визитку. Плотный толстый картон и скромная надпись с названием компании, его именем и фамилией, номером телефона и адресом электронной почты. Простота роскоши. Лоренс вытаскивает из того же кармана механический карандаш и начинает что-то писать на обороте. Робин ждет. Очередь становится все короче.
Он поднимает глаза и протягивает ей визитку. Она смотрит на его каракули и понимает, что надпись на кастелланском. Но видит слова S-ra Hanson и filja perdida и понимает, что речь идет о ней.
— Вы знаете вон тот ресторан? — спрашивает он.
— «Ре дель Пеше»?
Он кивает.
— Да. Отдадите эту визитку его хозяйке. Ее зовут Ларисса Делиа. — Увидев на ее лице сомнения, он решает немного надавить и продолжает: — Она замечательная женщина. На английском говорит кое-как, но почти все понимает. Просто… Просто поверьте мне, миссис Хэнсон. Кое-что произойдет. Скоро. Она вас где-нибудь поселит. Вам лишь надо набраться немного терпения.
Она вглядывается в его лицо, но на нем больше ничего не отражается. Искренность
— Вы отлично проведете время! — громко восклицает он, чтобы слова пролетели над очередью, — явно рассчитывая, что кто-то услышит, но кто именно — Робин не знает. — Точно не пожалеете. Оно того стоит, чтобы немного подождать. Вы даже не представляете, как мне самому хотелось бы остаться.
С этими словами он становится в хвост очереди, сократившейся буквально до пары человек, и, не оборачиваясь, поднимается на борт.
Она на несколько секунд замирает в лучах палящего солнца с сумкой у ног. Затем видит, что контролер машет ей рукой, удивленно подняв брови, и понимает, что все уже на пароме. После чего виновато ему улыбается, качает головой, подхватывает багаж и энергично шагает по пристани, не давая полицейскому возможности подойти к ней и спросить, с какой стати она еще здесь.
Поскольку ужинать в ресторанах денег у нее не было, в «Ре дель Пеше» она не задерживалась, но во время festa, когда раздавала флаеры, обратила внимание, что там очень мило. И куда более гостеприимно, чем в претенциозных заведениях на холме. Под навесом между столиками кружит персонал — одни только женщины, — а ароматы блюд достаточно восхитительны для того, чтобы у нее потекли слюни. Она останавливается у таблички «Подождите, пожалуйста, вас проводят» и вежливо ждет. Через несколько мгновений к ней подходит женщина с обильной сединой в волосах и, несмотря на приятную улыбку на губах, такая грустная, что Робин хочется ее обнять, и спрашивает:
— Сколько вас, sinjora?
— Я… Мне нужна Ларисса Делиа, — отвечает она.
— Это я, — степенно кивает женщина.
— Да? Вот и славно. Я только что говорила с Лоренсом… Вы знаете Лоренса Вайнера?
— Ну конечно, мистер Вайнер — верный друг «Ре дель Пеше».
— Он дал мне вот это, — произносит Робин и протягивает ей визитку.
Чуть помрачнев лицом, собеседница медленно читает написанные от руки слова. «Непохоже, чтобы она была особо грамотной, — думает Робин, — когда ей полагалось ходить в школу, девочек, по всей видимости, здесь не было принято учить».
Губы хозяйки ресторана вновь расплываются в улыбке — на этот раз загадочной.
— Идемте со мной, сеньора.
С этими словами она легко, будто перышко, подхватывает сумку Робин, выходит на улицу и выуживает из кармана передника связку ключей.
Вход в дом будто строили на скорую руку. Через узкий коридор можно выйти к лестнице, минуя ресторан, хотя в него и можно попасть через дверь слева. Их шаги эхом отражаются от бетонных ступенек и таких же бетонных стен. Самое настоящее закулисье.
— Скажите, пожалуйста, — говорит Робин, шагая за хозяйкой, — вы вообще знаете, что происходит?
Ларисса не останавливается, не оборачивается и лишь идет дальше.
— Мне почти ничего не известно. Но подождите здесь. Думаю, вы будете довольны. Он послал вас ко мне, потому что здесь безопасно, — говорит она. Потом вдруг замирает на месте, смотрит на ключи в руках и добавляет: — Каждый, кто ко мне приходит, знает, что здесь ему ничего не грозит.
Сколько невысказанного. Этой женщине грустно. Невыносимо, непередаваемо грустно.