Остров Разочарования (иллюстрации И. Малюкова)
Шрифт:
— Мистер Егорычев говорит правду. В моей стране, в Англии, воскресенье бывает тогда, когда в стране мистера Егорычева уже четыре часа как понедельник, — сказал Сэмюэль Смит при гробовом молчании собравшихся. — И ничего. Оба наших народа ничего не имеют друг против друга. И мы с мистером Егорычевым очень хорошо и дружно живем.
Они обменялись с Егорычевым крепким рукопожатием.
В это время, тяжело дыша, как опоенные лошади, вернулись гонцы, бегавшие по поручению отца Лира в Священную пещеру. Они отозвали его в сторонку
— Пусть знают люди Эльсинора и люди Эльдорадо и Зеленого Мыса! Только что вернулись воины, которых я посылал в Священную пещеру, чтобы узнать, как нам поступить, чтобы это было угодно богу. И белоголовый джентльмен сказал нашим воинам, что он молился господу нашему и господь возвестил ему, что людям, сражающимся за истинную веру, разрешается воевать в воскресный день, как если бы он был будним!..
Снова раздался топот босых ног, и сквозь толпу протиснулся запыхавшийся, мокрый, как мышь, Гильденстерн Блэк и за локоть вытащил из круга преподобного отца Джемса.
— Пусть Гильденстерн не побоится говорить так, чтобы его все слышали! — крикнул Егорычев. — Он тоже, наверно, бегал к белоголовому.
— Да! — нагло ответил Гильденстерн, прячась за спину отца Джемса. — Я был у белоголового, и он мне кое-что сказал.
— Вот и расскажи нам, чтобы все знали!
— Белоголовый настрого предупредил, что об этом не должны знать еретики из Эльсинора, Эльдорадо и Зеленого Мыса.
— Вы слышали, люди острова Разочарования? Заставьте его говорить, и вы услышите нечто очень важное.
— Пусть он говорит, чтобы все слышали! — закричали южане. — Отец Лир не скрывал от вас, что ему передал белоголовый!
— Я не могу, потому что меня немедленно поразит гром! — выкрикнул Гильденстерн из-за спины колдуна.
— Тебя не поразит гром, не бойся, — мягко промолвил Сэмюэль Смит, подкравшись к нему сзади и положив на его плечо свою могучую руку. — Но вот если ты будешь молчать и упираться, так я тебя, каналья, безо всякого грома разотру в порошок!
— Хорошо, — ответил рыдающим голосом Гильденстерн. — Хорошо! Я скажу, но пусть грех мой падет на твою голову!
— Согласен, — сказал кочегар. — Валяй, я отвечаю. Только упаси тебя бог соврать!
— Белоголовый сказал, что он молился богу и бог сказал ему, что люди Нового Вифлеема и Доброй Надежды угодны его сердцу. Они творят правильное дело, и пусть их не смущают слова желтобородого, потому что желтобородый — безбожник, коммунист. Вот что сказал белоголовый. И что…
Тут его вовремя перебил Сэмюэль Смит:
— Раз ты такой разговорчивый, мерзавец, расскажи, что вы с Розенкранцем и Яго делали в Священной пещере в пятницу, когда мы с мистером Егорычевым были в Новом Вифлееме?
— Разве вы были в пятницу в Священной пещере? — удивился отец Джемс. — Почему же вы мне
— Мы не имели права, — побледнел Гильденстерн.
— Нам белоголовый запретил рассказывать об этом кому бы то ни было, — объяснил Розенкранц.
— Даже мне?
— Даже тебе, отец Джемс. Не сердись на нас, потому что мы не имели права.
— Пусть они расскажут, за что их там поили коньяком и одаривали подарками, — продолжал кочегар. — Вы знаете, почему они молчат? Они боятся говорить правду.
— Я бы сказал, но забыл. Как только мой палец обмакнули в черную жидкость и оттиснули его на чем-то белом, я так испугался, что все забыл, — признался Розенкранц.
— И я тоже, — подтвердил, щелкая зубами, Гильденстерн. — Я только помню, что мы с Яго и Розенкранцем были высокие… Ах, какая обида! Ты не помнишь, Розенкранц, чем это высоким мы были с тобою и Яго?
— Мы были высокие разговаривающие стороны, — сказал, оживившись, Розенкранц. — Как раз это я тоже помню.
— Может быть, не разговаривающие, а договаривающиеся, высокие договаривающиеся стороны? — спросил Егорычев.
— Подумать только, Гильденстерн, сколь проницателен и мудр желтобородый джентльмен! — заюлил в подобострастном восторге Розенкранц. — Ведь именно так нас и называли в Священной пещере: высокие договаривающиеся стороны! Правда, Гильденстерн?
— Вы все еще не понимаете, что они натворили? — обратился Егорычев к островитянам. — По-моему, они вас предали, отдали белоголовому весь остров со всеми людьми за несколько глотков коньяку и старые трикотажные сорочки.
— Я не хотел сделать ничего плохого! — закричал в великом страхе Гильденстерн. — Поверьте мне, люди Нового Вифлеема, я не хотел сделать ничего дурного.
— Человек, скрывающий собственные поступки от своего народа, — плохой человек, — сурово заметил Гамлет Браун. — Разве я не прав, люди острова Разочарования?
Преподобный отец Джемс хотел было осадить Гамлета, но учел настроение воинов и воздержался.
— Их всех троих надо сбросить в море! — крикнул Джекоб Смит. — Всех троих: и Гильденстерна, и Полония, и Розенкранца!
Его предложение нашло живейший отклик у воинов Нового Вифлеема.
— Это мы решим, когда вернемся домой, — сказал отец Джемс. — Конечно, никто из них троих не показал себя достойным почетного звания старейшины. Это бесспорно.
— Гильденстерн убил нашего Джекки Кида, — сказал отец Лир. — Судить его должны старейшины Эльсинора.
— А вы выдайте нам сначала того, кто околдовал Яго. В его смерти повинен кто-то из людей Эльсинора.
— Кто тебе это сказал? — напустился на него отец Лир, чувствуя, что в лице обоих белых он имеет могущественную поддержку. — Какие ты имеешь доказательства?
— Голова Яго была обращена к югу, — тупо ответил колдун Нового Вифлеема.
— А разве Добрая Надежда не лежит к югу от вашей деревни?