Остров судьбы
Шрифт:
— Ты мальчишка, — бессильно произнес Рандель, — ты напомнил мне моего сына, сына, которого я, скорее всего, никогда не увижу. Тебе бы учиться, влюбляться, засыпать с улыбкой на губах, думая о завтрашнем дне, а вместо этого ты вынужден терпеть то, что не под силу и взрослым мужчинам. — И неожиданно добавил: — Пожалуйста, прости. Я говорил о взаимопонимании и милосердии, а сам не сдержался и оскорбил тебя.
— Это ты прости меня, — с искренним раскаянием произнес Андреа. — Я… я готов слушать тебя, как отца, которого у меня не было.
— Он умер?
— Да. Когда я был еще младенцем.
Жорж
— Хорошо, слушай. Но при этом оставайся при своем мнении. Любишь Бонапарта, люби. Плохо иметь ложные идеалы, однако еще хуже — вообще ни во что не верить.
— Мы все равно не спасемся, о чем бы ни думали, — промолвил Андреа и замер, услышав тихий, но твердый ответ напарника:
— Спасемся. Надо устроить побег.
Глава 9
Орнелла не уставала удивляться тому, как много способен увидеть тот, кто думает не о мести, а о любви. Они с Дино шли по каштановой роще, сквозь плотно сплетенные кроны деревьев сияло небо, а под ногами расстилался травяной ковер.
Они вышли на луг, полный растений, многие из которых уже отцвели. Пушистые семена взлетали вверх, а после медленно плыли обратно к земле. Но иные — Орнелла была уверена в этом — возносились прямо к небесам.
Окруженная белесым облаком, она шествовала по лугу, приминая траву босыми ногами. Иногда Орнелла принималась танцевать, взмахивая руками, приподнимая подол ветхого одеяния.
А еще она пела, пела так, что звуки парили над землей, будто сильные, свободные, легкие птицы.
Неожиданно Дино остановился, присел на корточки, осторожно коснулся пальцами ее огрубевшей, покрытой царапинами ступни и сказал:
— Когда-нибудь я куплю тебе самые красивые туфли, какие только сумею отыскать в лавках Аяччо.
— Аяччо? — повторила Орнелла.
— Да. Именно туда люди ездят за красивой одеждой и вещами.
— И когда это будет?
Он встал и посмотрел ей в глаза.
— Перед нашей свадьбой.
— Дино, — голос Орнеллы дрогнул, — ты же знаешь, что это невозможно.
— Нет, — возразил он, — просто после ухода Джулио все стало сложнее. Если прежде я был намерен уехать, сбежать, то теперь мне необходимо убедить отца согласиться на наш брак. — И добавил: — Отныне ему не на кого рассчитывать, кроме меня.
— Есть еще Данте!
— Ему лишь недавно исполнилось семнадцать. Он младший сын, а старший — я.
— Для тебя так важно получить наследство? — в отчаянии проговорила Орнелла.
— Дело не в наследстве. В долге, — ответил Дино.
Издалека доносился мирный звон колокольчиков. Пасущиеся внизу овцы казались маленькими точками, а фигура пастуха — отлитой из бронзы статуэткой. По склону горы лениво расползалось облако дыма: там снова горели маки.
Орнелла опустила глаза, будто желая отдохнуть от ослепительного сияния солнца. Могла ли она в чем-то винить Дино после того, как едва его не убила?!
Он понял, о чем она думает; приподнял ее голову за подбородок, нежно прикоснулся своими губами к губам девушки и сказал:
— Не надо об этом. Главное, ты поняла, что месть не может быть ни смыслом, ни целью жизни. У нас есть счастье
— Да, — Орнелла улыбнулась, — это недалеко.
Она взяла его за руку, и они пошли по тропинке.
— Мне кажется, отец верил в то, что Джулио вернется, — сказал Дино. — Да, брату было глубоко наплевать и на хозяйство, и на войны в маки, и все-таки я никогда не думал, что он сможет все бросить и сбежать неведомо куда без гроша в кармане.
Орнелла вспомнила, как брат Дино выбросил ее кинжал в зыбучие пески, из-за чего она едва не погибла. Она считала Джулио способным на любую подлость; он наверняка сбежал не потому, что был храбрым, а как раз оттого, что в нем жил трус.
— Неужели он ушел из дому только потому, что ему не хотелось жениться на Кармине?
— Полагаю, все куда сложнее. Джулио было проще сбежать, чем подчиниться отцу.
— Тебе не показалось странным, — Орнелла остановилась и посмотрела ему в глаза, — что твой отец был готов женить Джулио на служанке? Гораздо проще было бы свалить вину на девушку и выгнать ее из дома!
— Что и сделала моя мать, — заметил Дино и ответил: — Мой отец всегда был порядочным человеком; он с детства учил нас отвечать за свои поступки.
— Мне кажется, причина не только в этом, — сказала Орнелла и, внезапно решившись, выпалила: — Ты знаешь о том, что когда-то давно моя мать и твой отец были любовниками?!
На лице Дино появилось смешанное чувство изумления и ужаса. Он сжал руку Орнеллы так, что ей стало больно.
— Не может быть!
— Может. Мне сказала Летиция Биррони, бывшая подруга Беатрис. Зачем ей лгать?
И без промедления и жалости поведала о том, что ей довелось узнать.
Дино выслушал ее с каменным лицом.
— Что ж, — глухо произнес он, — в каком-то смысле это развязывает мне руки.
— В том-то и дело, — с горечью проговорила Орнелла, когда они пошли дальше, — они исковеркали свою жизнь и продолжают глумиться над нашими!
— Иногда мне кажется, — подхватил Дино, — что до этого дикого края никогда не долетят ветры перемен! Одни будут вечно повторять, что корсиканцы должны умирать во имя глупых законов, как прежде люди умирали за веру, другие станут отказываться от любви из-за понятий о чести и долге в том случае, когда это вовсе не нужно делать! Наши родители не понимают: приходит молодая кровь, и все меняется! Да, существуют «мертвые узлы», не допускающие иной развязки, кроме кровавой, и все же во многих случаях куда проще решить дело с помощью прощения и любви!
Они подошли к пещере. Вокруг были раскиданы валуны, в окраске которых при ярком солнечном свете неожиданно возникали ядовито-зеленые тона: то была медная руда. Дино внимательно разглядывал изумрудные прожилки, напоминающие изящные древние письмена.
— Идем, — сказала Орнелла и повела его внутрь.
Внутри было много естественных углублений и уступов, но в целом пещера выглядела как уютный домик, надежно защищенный от палящего солнца и непогоды. Свод почернел от копоти, а пол был устлан крошками породы и белесым пеплом.