Остров Свиней
Шрифт:
— Анджелина! — позвал ее Дансо. — Хочешь посмотреть еще раз? В Инверэри полно всяких странных типов и…
— Нет. Не надо. — Она испустила протяжный звук, словно пытаясь сдержаться. — Ублюдок, — пробормотала она в экран. — Тот самый ублюдок.
Она узнала его куртку. Она стирала ее в начале лета и узнала Малачи именно по ней. Куртку пришлось стирать вручную, потому что на ней была кровь свиней. Дансо сообщил новость в штаб, потом вернулся и присел рядом со мной на диван. Мы просматривали видео снова и снова. Когда Малачи в шестой раз остановился
— Что же это такое?
Я сел так близко к экрану, что статическое электричество ударило мне прямо в нос. Кадр за кадром я прокручивал запись до тех пор, пока Малачи снова не повернулся к окошку аптеки.
— Я хочу знать, на что он смотрит. Мы ничего там не видим. Нужно посмотреть его глазами. Что-то же там есть…
Я еще некоторое время смотрел на экран, пытаясь расшифровать расплывчатые пиксели с их серыми, белыми и черными точками, и когда понял, что все равно ничего не смогу рассмотреть, отодвинул стул, достал из кармана пиджака изданную государственным картографическим управлением карту Великобритании и развернул ее на кухонном столе. Я провел пальцем по списку городов — Инверэри, Инверэйш, Инверанан, — обвел карандашом Инверэри и посмотрел, что его окружает. Несколько поселков, очистные сооружения, электростанция.
— Что же там такое, Малачи? — пробормотал я. — Что там такое?
Дансо встал и, подойдя к столу, заглянул мне через плечо. Он оказался так близко, что я почувствовал характерный запах химчистки, исходивший от его костюма.
— А если бы мы смогли взглянуть на это его глазами, то что бы мы увидели?
Я покачал головой.
— Двадцать лет назад я бы вам это сказал. Хотите верьте, хотите нет, но это правда. Двадцать лет назад я мог бы сказать, что он ел на завтрак.
— А сейчас?
— Сейчас… — Вздохнув, я повернулся к нему и потер висок — в голове продолжало пульсировать. — Сейчас ответ будет отрицательным. Сейчас я не смогу ничего сказать.
— Это потому, что он изменился, — прочитав мои мысли, сказал Дансо. — Он убил тридцать человек и из-за этого стал другим. Теперь для него не существует никаких правил.
13
Дансо отправил двадцать полицейских в поквартирный обход в Инверэри, направил в прессу видеозапись и в начале каждого часа разговаривал с психологами. Тем не менее напряжение не исчезало. Он не мог заснуть. Длинные ночи, когда он, устроившись в кресле или за письменным столом, пытался хоть немного вздремнуть, его доконали, хроническое защемление поясничных позвонков снова дало о себе знать. Снотворные, которые прописал ему доктор, не помогали.
— Это меня убивает, — говорил Дансо. — Сегодня в семь часов утра был на совещании в убойном отделе. Потом подписал два документа на право свободного пересечения границы — один для США, другой для Нигерии, — разрешил выписать восемь свидетельств о смерти, и все это до восьми часов утра. Я бы не назвал это цивилизованным расписанием.
Во вторник утром Дансо повез нас в Глазго, в королевскую лечебницу — Анджелина должна была приехать туда к одиннадцати часам.
— Джордж говорит, что обычно, когда происходит что-то подобное, приходят сотни сообщений о пропавших без вести — в десять раз больше, чем имеется тел. Но… — Он посмотрел в зеркало заднего вида и перестроился. Анджелина и Лекси молча сидели сзади, глядя на разрушающиеся железнодорожные мосты, грязные, покрытые надписями дома. — Но вот происходит инцидент на Куагаче, и сообщают только о двадцати пропавших без вести.
— Так вот они и работали, эти ППИ. Обрывали все связи с родственниками. Не стоило ожидать, что после стольких лет все будут знать, где они жили.
— Да, но двадцать человек! Это на одиннадцать меньше, чем имеется тел.
Мы проехали еще две развязки, прежде чем до меня дошло, что именно он сказал. Я повернулся к Дансо:
— Вы, наверное, хотели сказать «десять», а не одиннадцать. Вы сейчас сказали «одиннадцать».
— Я хотел сказать «одиннадцать».
Я засмеялся.
— Питер, должен вам сказать, что по части математики я всегда был настоящим гением. Двадцать плюс одиннадцать получается тридцать один. Так всегда было и всегда будет.
— Я имел в виду одиннадцать. Именно это я и хотел вам сказать. — Он посмотрел на меня краем глаза. — Когда церковь взорвалась, в ней был тридцать один человек.
— Не может быть. В ППИ было всего тридцать.
Он скривился и кивнул с таким видом, будто я сказал нечто вполне разумное. Словно я мог даже оказаться прав.
— Вы так говорили. Вы уверены, что никого не забыли?
Некоторое время я пристально смотрел на него, затем вытащил из кармана ручку. В зеркале заднего вида мне было видно, что Анджелина смотрит на меня недоуменным, немигающим взглядом. Я быстро нацарапал на руке инициалы всех тридцати человек, которых смог припомнить. Я уже проходил все это с Джорджем и знал, что прав. Блейк говорил о тридцати членах общины. На сайте говорилось о тридцати. Я встречался с тридцатью.
— Видите? — сказал я, поднося к нему руку.
Он отвел ее в сторону.
— Не забывайте, я веду машину.
— Их было всего тридцать. Я никого не упустил.
— А они никого не прятали?
— Прятали?
— Ну да. — Он облизал губы и посмотрел в зеркало заднего вида на идущие за нами машины. — Остров Свиней как раз для этого подходил. Вы сами говорили в ваших показаниях: «Место, куда люди переселялись, когда дела шли плохо». Наверняка община принимала заключенных или просто беглецов. На Куагаче не могло быть какого-нибудь маленького схрона?
— Если и был, они хранили это в тайне.
— Так вот, там кто-то был. От него осталось немного — крошечный кусочек кожи и волос. А остальное — ну… — Он взглянул на женщин, затем наклонился ко мне и сказал, понизив голос: — Остальное мы не можем найти.
— Осталось от него?
— Точно.
— А может, это Дав? Который получил ранение при взрыве?
— Я уже думал об этом. ДНК не совпадает.
— Может, какая-то женщина была беременна?