Остров Свободы 12.04.1961
Шрифт:
— Та жив, жив. — Отмахнулся я сразу от всех и тихо добавил: — Теперь жив.
Только жрать хотелось неимоверно. Желудок просто требовал что-то срочно закинуть в него. Bruja! Или как ругаются русские — «блядь»! Столько еды за столом, что… Я протянул руку и отдёрнул её назад. А есть то и нельзя. Как раз из-за этой еды я и сдох. Вернее, сдох мой предшественник. Обидно!
Кроме как пожрать, ещё сильнее всего хотелось подмять под себя горячее податливое женское тело… Почему так, интересно? Даже не знаю, чтобы я выбрал, если бы мне предложили оба варианта сразу — еду или голую женщину.
Maldito sea! Бля! Я — жив! Не просто жив. У меня молодое, здоровое тело, лёгкость, сила, ясность ума! Ничего не болит, не ноет, не скрипит и не хрустит. Руки работают отлично и не трясутся… Голова — варит! Мне кажется, всё работает даже лучше чем раньше. Может регенерация, которая воскресила это тело, повлияла на весь организм в целом? Хотя, может это мне только так кажется, может я просто забыл, что значит быть молодым.
Как же это прекрасно, словно я под каким-то допингом или выпил сразу ведро кофе. Как же приятно быть живым, молодым и здоровым!
В зал вбежал запыхавшийся доктор с чемоданчиком, и я небрежно махнул рукой в его сторону, отпуская его:
— Отбой!
— Отбой. — Повторил за мной один из охранников, развернул доктора и выпроводил его за двери.
Рауль подошёл, ещё раз внимательно осмотрел меня, кивнул сам себе и присел рядом на стул. Протянул мне салфетку и уставился на меня преданным, обеспокоенным взглядом.
— Всё нормально, Алехандро? Хорошо себя чувствуешь?
— Всё хорошо, братишка. — Подтвердил я, чувствуя, как на моём лице расплывается довольная улыбка. Так хорошо я давно себя не чувствовал. — Не переживай. Какая-то сволочь подсунула отраву в еду, но снова не рассчитала дозу. Не в первый раз.
— Не в первый. — Согласился Рауль, протянул слегка подрагивающую от нервов руку к бокалу с вином и тут же отдёрнул её обратно, тяжело вздохнув: — И не в последний… Что хоть отравлено было?
— Да хер его знает! — Я оглядел стол, пожал плечами и поморщился. — Но желудок печёт, словно его кислотой обожгли. — Не моргнув глазом соврал я, придерживаясь легенды случайно выжившего после неудачного покушения.
— Может, всё-таки вернём врача? — Снова обеспокоился братишка.
— Нет. Всё пройдёт и так, я чувствую. Уже гораздо легче.
— Ну ладно. — Он щёлкнул пальцами, подозвав двух солдат к себе, и строго скомандовал: — Еду всю убрать. Проверить, кто сегодня подавал, кто сервировал и кто… Проверьте всю цепочку.
— Будет сделано, команданте! — Кивнул тот, что постарше, и принялся бодро раздавать указания по цепочке.
— Какой сейчас год, Рауль? — Невзначай поинтересовался я, подловив момент, когда братик был в меру задумчив.
— Год? — Удивлённо переспросил Рауль.
— Да, год.
— 1961.
— Нет! Год, когда нас снова не смогли сломить! — Спрятал я свой интерес к сегодняшней дате за простой патриотической шуткой, и брат повеселел. — Год, когда мы с тобой построим новое государство. В этом году всё будет иначе. Поверь! Пока я был в отключке, я видел странный сон. Мы построили, наконец,
Рауль тяжело вздохнул и проворчал:
— Построим… Если выживем…
Мы оба кивнули и одновременно задумались, каждый о своём…
1961 год. Два года назад мы свергли этого cabrono, ублюдка Батисту. Два года… Тяжёлые два года…
1961 — один из самых сложных. Столько всего предстоит сделать и не ошибиться. Любая маленькая ошибка может стать роковой, не поможет даже два моих шанса на воскрешение. Я ненароком взглянул на запястье с часами — с двумя часами. Одни — самый обычный Ролекс, вторые — Ролекс от Петра, на которых время замерло на отметке 12:02.
Хотя… Зачем повторять всё, что я сделал в прошлой жизни? Можно же сделать всё иначе. Но об этом подумаю потом. Не могу сейчас нормально думать ни о чём другом. Этот Педро-Пётр не предупреждал ни о чём таком… Сейчас нужно пожрать и… И что-то сделать с переполнявшими это молодое тело гормонами. Почему-то раньше я за собой такого не замечал. Или это так повлияло воскрешение, или перенос сознания? Странно.
— Рауль, а можешь организовать пожрать? Что-то в желудке сосёт, словно я десять лет ничего не ел. — Обратился я к своему младшему братишке.
Какой же он зелёный, совсем ещё пацан, хотя ему уже под тридцать. Похож на худенького пугливого мышонка. Но всегда хорохорился и храбрился, пытаясь подражать старшему брату — мне.
— Да, конечно. Сейчас организую. Сам! — Он нахмурился и поднялся со стула. — Лучше сам, не хочу снова видеть тебя лежащим мордой в тарелке, не подающим признаков жизни.
— Спасибо, братишка!
Рауль задумчиво кивнул, посмотрел на суетящихся в зале людей и солдат, и двинулся в сторону выхода.
— Рауль! — Окликнул я его, идя на поводу возникшей в голове мысли.
— Да?
— А ты проверил гостей?
— Гостей? — Переспросил он и нахмурился.
— Ну да! Гости… Люди, которые посещают, навещают, с целью повидаться, побеседовать, вместе провести время… — Я улыбнулся растерянному брату. — Те, кто обедали с нами. Может это кто-то из них пытался меня отправить на тот свет?
Я ещё раз оглядел стол. Почему только я один лежал мордой в тарелке? Накрытых мест за столом как минимум десять? Где все остальные?
— Что-то не могу сообразить, — я поморщился, словно от острой боли, но и пытаясь не переигрывать, чем вызвал очередное осуждающее покачивание головы у Рауля, — кто ещё со мной обедать изволил? Ты проверил их, они хоть живы?
— А! Это! Все живы… Пятеро наших, ты, я, госпожа Кеннеди с сестрой и её ручной ЦРУшник. Наши все целы, засели в переговорной, а американцы разбежались в панике, но тоже живы-здоровы. Я приказал не выпускать никого из резиденции, хотел побеседовать лично с каждым. Теперь и не знаю, стоит ли…
— Госпожа Кеннеди? — Удивился я. — Жаклин?
— Ну да. И её сестра, миссис Ли Радзивилл.
— Где она сейчас, не знаешь?
— У себя, в гостевой. Наверняка, очень испугана. Когда её уводил под ручку её ручной хорёк, на ней лица не было. — Он хмыкнул. — Если бы ты умер, не уверен, что она выбралась бы с острова невредимой. Если только лет через двадцать, после отсидки в нашей тюрьме.