Остров Тамбукту
Шрифт:
— Ведь мы же союзники, — добавил он усмехаясь.
Да, он будет ко мне относиться как к союзнику, а не как к пленному. И я должен относиться к нему с доверием, как к союзнику. Нам предстоит общая работа. Да, да, общая, полезная работа... Что от меня требуется? Только одно: вернуться на остров и уговорить предводителя прекратить сопротивление. Пусть все туземцы вернутся по домам и отдадутся мирному труду. Это самое умное, что дикари могут сделать. Я должен объяснить предводителю, что всякое сопротивление бесполезно. Все равно дикари будут побеждены, и тогда все племя, вместе с женщинами
— Я говорю вам все это для того, чтобы вы поняли насколько важен для нас сейчас этот остров. Постарайтесь объяснить это племени. Пусть они все поймут, что положение очень серьезно и я не собираюсь с ними шутить, — заявил капитан Сигемитцу.
— Хорошо, я объясню это вождю, — сказал я. — А что происходит в России? Мы были оторваны от мира почти целый год и ничего не знаем.
— Германские войска в Сталинграде, — ответил капитан.
— А Москва и Ленинград? Капитан мрачно сказал:
— Когда германцы достигнут Урала, Москва и Ленинград сами сдадутся. — И, сообразив, что выболтал больше, чем полагается знать «союзнику», он продолжал: — Как видите, я совершенно откровенен с вами и не скрываю, что этот маленький остров имеет большое значение для нашей окончательной победы. Необходимо во что бы то ни стало убедить предводителя прекратить сопротивление. Если нужно, обещайте ему подкуп. Я где-то читал, что дикари готовы душу продать за простые побрякушки.
Мне пришли на ум побрякушки Смита, и я заметил:
— Наоборот, туземцы неподкупны. Они большие патриоты.
— Патриоты? Вы меня смешите, сэр... — и он действительно расхохотался, тряся широкими плечами и противно оскалив желтые зубы. После вдруг стал серьезным и мрачным и добавил: — Если они не подчинятся, перебью до одного. Скажите это предводителю. У меня достаточно матросов и оружия для шайки в две тысячи дикарей.
Во мне накипало возмущение. Я постарался его подавить и спросил:
— А как вы собираетесь поступить с двумя англичанами?
— Ах, да... Хорошо, что вы мне напомнили. Это правда, что тот чурбан — член палаты общин?
— Не знаю. Возможно... Он богатый промышленник, имеет плантации на Кокосовых островах.
— А верно ли, что другой был капитаном его яхты?
— Это правда.
— Хорошо! — кисло улыбнулся капитан. — Член палаты общин будет убирать клозеты, а моряку я дам почетную работу: он будет чистить картошку и мыть посуду в камбузе. — Выпив бокал одним духом, он неожиданно встал и сказал: — Итак, решено. Сейчас я вам дам пропуск, с которым вы можете свободно двигаться по острову в любое время, круглые сутки. Если будет нужно, мои матросы вам окажут содействие. С этой минуты вы находитесь под защитой японского флага и вы солдат императора-солнца. Если вам удастся успешно закончить переговоры с вождем, то получите и награду. Но, если, кроме того,
Он подал мне руку и ушел в свою каюту, даже не спросив, согласен ли я играть роль посредника.
II
Двое матросов отвезли меня на берег. Тут еще кипела работа: японцы открывали ящики с патронами, другие собирали несколько тяжелых пулеметов, станки которых глубоко уходили в песок, третьи копали пулеметные гнезда на ближайших возвышенностях. По всему было видно, что японцы боятся нападения и готовятся к обороне.
Тут я застал и главного жреца. Он все еще выгребал воду из пирог. Увидев меня, он подбежал и начал хныкать:
— О, Андо! Скажи пакеги, чтобы они оставили меня в покое. Я стар, не могу работать. Скажи им, что я хочу поговорить с их тана...
— О чем же ты будешь с ним говорить?
— Скажу ему, что я главный жрец. Если он умный человек, то поймет, что я могу быть ему полезен.
— Чем же ты можешь быть ему полезен?
— Велю моим людям не воевать с пакеги.
— Но они тебя не послушают.
— Послушают, послушают, Андо! Люди из моего рода послушают. Скажи желтому тана, что я его усыновлю, и он будет жить на острове, как сын нашего племени. И его стрелки станут сыновьями нашего племени. Если желтый тана даст коньяк и папироски Арики...
— Замолчи! — прикрикнул я. — Желтый тана не нуждается в тебе. У него достаточно стрелков, чтобы перебить все племя.
Я было направился в селение, но Арики схватил меня за руку и просто не хотел отпускать. Он смотрел на меня своими маленькими мышиными глазками и ныл. Он был мне противен.
Около нас собралось с десяток матросов, подошел и офицер, которого я видел впервые. Я сказал ему, что на меня возложено капитаном специальное задание, и показал пропуск. Прочтя его, офицер вытянулся и отдал честь.
— Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен? — спросил он по-английски.
— Дайте мне этого старика, — кивнул я головой в сторону Арики. — Он не способен ни на какую работу, а мне нужен.
— Возьмите, — отмахнулся офицер, словно прогоняя назойливую муху. — Узнал два английских слова и все время повторяет: «Коньяк, папироски, коньяк, папироски». Пусть он убирается к черту. Мы привыкли сами пить коньяк и сами курить папиросы.
В это время Арики опустился на песок и посматривал то на меня, то на офицера. Я велел ему встать и идти со мной.
— Куда ты меня поведешь? — спросил он.
— К желтому тана.
— К желтому тана? Правда?
— Да.
— А где он?
— В селении.
— А не на большой пироге?
— Нет, он в селении.
— А ты не врешь?
— Зачем мне врать? Я иду к нему. Если хочешь, пойдем, а не хочешь, откачивай воду из пирог.
— О, Андо! Пойду, Андо!
И он зашлепал босыми ногами за мной.
Мы пошли в селение. Еще дымили догорающие хижины. На площадке зияла глубокая воронка от снаряда. Поблизости на спине лежала убитая женщина с окровавленным лицом, а к ее груди прижался маленький ребенок с оторванными ногами.